apl@chronos.msu.ru

Т.А. Алексина

Время как феномен  культуры

 

            Исследуя различные представления о времени в их соотношении с вечностью и с настоящим мгновением, автор выявляет принципиальные различия в  ценностных ориентациях, доминирующих в культурах разного типа (традиционной, современной, постсовременной), а также рассматривает все эти, достаточно различные  системы взглядов как взаимно дополнительные. Обсуждая концепции смысла жизни, имеющиеся в разных культурах, автор демонстрирует своеобразную логику их развития, которая заключается в том, что в пространстве человеческой истории была осуществлена последовательная реализации всех возможных вариантов соотношения времени и вечности, причем наиболее продуктивным оказалось решение, предложенное христианством. Согласно христианской концепции в душе человека «удерживается» все время мира (прошлое, настоящее и будущее), из этого следует вывод, что человек является центром мира, целью Вселенной и местом пребывания смысла  (что соответствует антропному принципу современной науки). Проведенное исследование разнообразных концепций времени, содержащихся в культурах разного типа, позволяет говорить о потенциальном богатстве  каждого современного человека, имеющего  неограниченные возможности  по освоению личностного времени за счет приобщения к культурам мира.

 

            Идея Времени имеется во всех культурах [1],  предопределяя особенности национального менталитета и всю систему ценностей: представления о счастье и судьбе,  о смерти и бессмертии, о смысле жизни и смысле истории, о собственном предназначении и судьбе нации. Первым исследователем,  обратившим внимание на этот факт, был  О. Шпенглер. В своей гениальной работе «Закат Европы» он отмечал:  каждая культура, подобно живому существу, имеет свою душу, которая выражается в собственном переживании времени, которое неполно фиксируется идеей судьбы. «Проблема времени, - говорит Шпенглер, - доступна для нас только на основе мироощущения искания и его истолкования при помощи идеи судьбы» (12, с.165). Именно различия в субъективном восприятии времени, вместе с объективными различиями в исторических судьбах, создают внутреннее и внешнее многообразие, непохожесть и инаковость культур. Концепция Шпенглера не лишена эстетического очарования, особенно когда он   описывает аполлоническую душу античного грека, магическую душу египтянина или фаустовскую душу европейца. 

            Среди многообразных определений культуры наиболее оригинальное принадлежит Леви-Строссу,   назвавшего культуру  «машиной  по уничтожению времени». Традиционные культуры, особенно в лице архаических мифов и магических ритуалов, в наибольшей степени удовлетворяет этому определению, выполняя функции «вечного возвращения».  Ритуал -  коллективное действие,  с помощью которого древние люди приспосабливали собственные социальные ритмы к повторяющимся природным и космическим ритмам, но также создавали собственное время, которое первоначально выступало в форме постоянно воспроизводимой  вечности.         У древних людей имелась потребность в координации собственных жизненных ритмов с окружающим миром, которая осуществлялась посредством приспособления социальных ритмов к природным. Этой задаче служили многие календарные ритуалы и праздники.

             В процессе дифференциации общества из окружающего мира возникают первые представления о времени. Становясь все более автономным, социум приобретает «свое» собственное время развития, которое возникает как разрыв с окружающей средой. Социальное время  (время синхронной деятельности больших групп людей) сначала является приспособлением к естественному времени, а затем становится все более свободным от него. Постепенно в результате  взаимодействия с природными ритмами  и  социальным временем возникает время культуры.

            Собственно социальное время является одновременно и механизмом обособления от окружающего мира и способом объединения, или синхронизации деятельности;  вместе с социальным временем в мир приходит отношение одновременности. Дальнейший процесс исторического развития характеризуется все большим расширением пространства синхронизации: сначала оно охватывало очень локальные социальные группы и племена, затем в него включались города и большие государства (Вавилон, Египет, Античная Греция), затем - целые империи (Римская империя), и, наконец, все человечество (глобальный мир современности).

            Тенденция к  синхронизации и унификации человеческой деятельности и общения, присущая социальному времени, создает опасность темпорального тоталитаризма. Этой опасности противостоит время культуры, в котором выражается специфика национальной истории, национального характера,  менталитета,  своеобразное ценностное насыщение времени. Каждая культура имеет «свое» время, свою историю и судьбу, собственные жизненные ритмы,  темпы развития, исторически сложившиеся способы ценностной ориентации во времени,  подходы к оценке  прошлого, настоящего и будущего.

            «В одних культурах время циклично — история состоит из бесконечных повторений одной и той же цепи событий. В других культурах, включая и нашу, время - дорога, проторенная между прошлым и будущим, по которой идут народы и общества. Встречаются и такие культуры, в которых человеческая жизнь считается стационарной во времени: не мы приближаемся к будущему, а будущее приближается к нам…Одно общество живет прошлым, другое может быть целиком поглощено будущим». (11). В культурах разного типа осуществляется не только собственное смысловое наполнение индивидуального и социального Времени, но и сами эти представления различны.

            Различия в менталитете выражаются в языке. Например, в Китае есть понятие «кун-фу», которое означает, наряду с искусством рукопашного боя, а также со сверхъестественными способностями, обретаемыми в результате духовного подвижничества, время праздности, или правильно организованное свободное время. Истинно мудр тот, кто сумел оседлать время, вместить его в себя, сделать его своей судьбой. Китайская мудрость - это не итог отвлеченных размышлений, а плод правильно проживаемой жизни, дарующей продуктивное долголетие. Загадка мудрости является загадкой времени. А время окутано покровом тайны, потому что оно не только хранит в себе темную бездну вечности, но и потому, что оно дается нам в виде бесконечной череды мгновений.      

            Мудрость - это и есть знание сокровенной связи вечности и мгновения, предстоящего и настоящего. У мудрого всегда «много времени», он всегда празден,  и, ничего не делая (принцип «у-вэй»), он всего достигает. Будучи свободным от дел, он свободен для любого дела. В его действиях не бывает ошибки. Он живет «как все», но ни на кого не похож. В XVII веке писатель Хун Цзычел выразил это состояние в таких словах: «Небо и Земля недвижны, а воздух меж ними ни на миг не приходит к покою. Солнце и луна днем и ночью бегут друг за другом, а в бездне времен ничего не меняется. Поэтому благородный человек в час праздности должен думать о том, что не терпит промедления, а в минуту, требующую быстрых действий, должен быть празден» (12).

            В культуре Индии выражено более типичное для Востока негативное отношение к физическому времени и пропагандируется спиритуалистическая идея освобождения от времени как наваждения «майи» и результата «кармы». Уже в ведической литературе был сформулирован главный принцип спиритуализма: человек  обладает опытом, который растворяет противоположность пространства и времени, но говорить об этом опыте возможно только в терминах пространства и времени. То есть,  разговор о времени имеет цель описать вечность, пребывающую в нашей душе, ибо душа есть частица высшей реальности духовного порядка, а пространство и время  - всего лишь способы объективации этой высшей реальности. Высшая сакральная реальность, лежащая в основе материального мира с присущими ему «профанным» пространством и «профанным» временем, имеет духовную основу и находится как бы «вне» всякого времени. Поэтому образцовая жизнь представителя высшей индуисткой элиты «брахмана» состоит из двух частей. Первую половину жизни «брахман» должен посвятить социальному служению, а  во вторую половину – стать отшельником и аскетом, уйти из общества, освободиться от власти времени и от всех социальных связей, приобрести спиритуалистическую свободу.         Но итогом этой свободы и высшей целью буддиста является нирвана, или пустота, лишенная  всякой аксиологической окраски.  Таким образом, индуизм и буддизм ищут иную вечность, не ту, которая совпадает с бессмертием души, а ту, которая преодолевает бесконечное существование в виде  перерождений души, эта новая вечность заключается в прекращении перерождений, полном выходе из временного потока. Нирвана  - это полная пустота, совпадающая с небытием; выступая в качестве  конечной цели буддизма, она его дискредитирует.

            Более позитивное отношение к времени возникло в культуре античной Греции,  что было связано с расширением пространства культурного общения (античность – морская цивилизация) и последующим осознанием собственной культурной идентичности, то есть своей «непохожести» на весь остальной мир.  По мнению греков, «Восток – страна рабов», тогда как эллины  осознавали себя свободными людьми, способными рационально мыслить, принимать участие в управлении полисом,  в полной мере наслаждаться досугом и воспринимать жизнь как праздник. Античная культура создавалась свободными и счастливыми людьми, поэтому здесь  распространено  позитивное отношение к времени как к божественному дару, предоставленной возможности. Древние греки знали не только о своем великом прошлом («Илиада» Гомера), гни предчувствовали свое великое будущее (из этого ощущения рождалось  стремление любой ценой оставить о себе память в веках).     Античные философы ставят проблему времени в виде загадки: это та самая река Гераклита, «в которую нельзя войти дважды», это стрела Зенона, которая  одновременно и находится в данной точке, и не находится там, это «движущееся подобие вечности» Платона.  Античная мифологема судьбы – первая впечатляющая попытка соединить время и вечность,  осуществление «объемного» и содержательного взгляда на всю человеческую жизнь, позволило не только обозреть ее целиком  (включая начало и конец), но и оценить ее.   Идея судьбы -  взгляд на человеческую жизнь «с точки зрения вечности», осуществляющий ее оценку. Понятие судьбы предполагает определенный уровень самосознания, а также выделение индивида из общей массы, появление собственного времени у отдельных, самых «продвинутых» личностей. Судьба - удел сильных, выдающихся личностей, героев и богов, их жизнь несет максимальный смысл и содержит урок и назидание для всех остальных. Идея судьбы свидетельствует не только о высоком уровне осмысления времени как слепой необходимости (фатума или рока), но также о первых шагах на пути обретения самосознания как фактора свободы. 

            Социальное время  эллинов постепенно расширялось от «времени полиса» до «времени Эллады»,   и еще дальше  - до времени мира (когда древний грек стал ощущать себя «гражданином мира»). Общение с народами средиземноморья безусловно способствовало «расширению сознания» и развитию представлений о времени. Этноцентризм греков, противопоставлявших себя варварскому миру, постепенно стал уступать место осознанию единства человечества. Началась унификация хронологии, на место исторических сочинений, охватывавших периоды жизни одного – двух поколений, пришли всемирные хроники, оперирующие тысячелетиями. (1).

Культуры различаются по своей  темпоральной направленности

            В литературе по психологии и культуре описаны  несколько типов темпоральной ориентации, каждый из которых имеет свое культурное воплощение, а все вместе  дают полную картину  человеческих возможностей по осмыслению времени. Первый тип - бегство от  времени в мифологическое прошлое или в различные формы вечности, Эта позиция, содержащая элементы темпорального эскапизма, представлена архаическими культурами, культурой древнего Египта, а также индуизмом, буддизмом, конфуцианством, исламом, ранним христианством (гностицизм и манихейство) и православием. Она наиболее ярко выражена в  Индо-буддисткой культуре: Время - иллюзия, порожденная несовершенством человеческого восприятия, принимающего видимую, но низшую  реальность (Майя) за последнюю истину. Цель человека - осознать свою уникальность и причастность к высшей (сакральной)  реальности, которая тождественна духовной свободе, и преодолеть время (как признак «неподлинной» реальности). Человек может освободиться от «сансары» или бесконечных перерождений в зависимости от накопившейся кармы. Преодоление «кармы» осознается как преодоление времени, переход на иной уровень сознания, где достигается максимальная степень свободы и атемпоральности («мокша»).

            Высшая реальность может ассоциироваться с сакральным прошлым, выраженным в мифах, которые повествуют о первых деяниях Богов как образцов для подражания (Люди должны делать то, что делали Боги в период первотворения). Такое ретроспективное восприятие Времени присуще архаическому мышлению, но остается характерным и для многих восточных культур. Оно обострено у фундаменталистов всех мастей (исламский фундаментализм, православный). Это стремление к «первоначалу» на определенном этапе может потерять всякий смысл, превращая современного человека в архаическое существо, живущее вне времени, или утонувшее в прошлом; однако,  выпав из настоящего, он теряет смысл существования.

            Человечество  в разных местах и в разное время создавало разные формы темпоральной ориентации, которые поддаются систематизации: ориентация на мифическую вечность (этернализм - от лат. eternity - вечность), ретроспективная,  перспективная,  ориентация   на физическое  настоящее. Жизнь в настоящем - презентизм (от слова present). Но настоящее трудно определимо: оно может быть различным по своей длительности (настоящее мгновение, настоящий день, настоящий век, настоящая эпоха, и т.д.); оно может быть "пустым", то есть совпадать с физическим настоящим  или "полным". Настоящее время души (ментальное)  может включать  все прошлое и будущее, связывая и осмысляя все события по их значению. Понятие ментального настоящего как единственного места пребывания смысла   - важное достижение христианской культуры. «Полное» настоящее преодолевает ограниченности презентизма и этернализма, а также односторонности сугубо ретроспективной (фундаментализм) и перспективной (утопизм) ориентаций.

            Победа над временем – начало и цель культуры.  Мифологическое время.

            Мечты овладеть временем содержатся в самых первых мифах. Эдип у Софокла говорит: «Только к богам не приходит старость и смерть».[2] Для богов не существует времени. Они могут его останавливать, ускорять, замедлять, возвращать вспять. Так, Зевс на три дня остановил Солнце, чтобы оно не всходило, пока он наслаждался любовью Алкмены, которую он посетил, приняв облик ее мужа.

          Миф свидетельствует о полном игнорировании физического времени как одномерного, однородного и не обратимого, он, скорее, отражает специфику психологического, человеческого восприятия времени как качественно неоднородного (в зависимости от наполнения),  многомерного и обратимого. Человек, с помощью мифов возвращался в прошлое, получал представление о будущем, мог осмыслить настоящее.  И это было просто, поскольку миф повествует о событиях, которые были, есть и будут. Таким образом, миф – это прибежище от физического времени, в нем выражается тайное желание  человека убежать от времени в иной мир, например, виртуальный.

            Время – тайна и неразрешимая загадка, заданная Сфинксом. Но время также выступает символом познания и самопознания, загадка времени тесно связана с  постепенно разгадываемой человеком,  загадкой своего «Я». Когда Эдип, осуществив свое предназначение, в конце жизни понимает, что он злодей, поправший все человеческие законы,  он отказывается от власти, добытой безнравственным путем, выкалывает обманувшие его глаза и обращает взор на свой внутренний мир. Из этого мифа следует вывод, что время – иллюзия и обман зрения, а человек, живущий по законам видимого мира, - слепец и невежда. И наоборот, слепые представители мифов (Эдип, Тиресий) обладают даром ясновидения, прорицания. Они видят то, чего не видят другие. Гомер тоже был слеп, но он подробнейшим образом описал историю Троянской войны, которая происходила за 400 лет до его рождения.  Даром предвидения обладают также безумцы, например, Кассандра, предсказавшая гибель Трои. Символ богини правосудия Фемиды изображается с повязкой на глазах, говорящей  о ее способности проникать в суть вещей, не обращая внимания на видимый мир.            Таким образом, мифы напоминают человеку, что, наряду с восприятием физической реальности, существует иное измерение сознания, связанное с нашей способностью преодолевать время, видеть больше и дальше физического настоящего.

         Утверждая  высшую ценность непреходящей вечности по сравнению с ускользающим временем,  миф отражает метафизическое презрение древних к профанной реальности. Человек должен жертвовать временным ради вечного, он может даже пожертвовать своей жизнью ради вечной славы, ведь славная смерть лучше, чем жизнь в безвестности (об этом свидетельствует, например,  судьба Ахилла).

         Мифологическое время многомерно, поэтому миф не является чистой историей. В мифе происходит постоянное взаимодействие профанного и сакрального, субъективного и объективного, идеального и материального. Люди приносят жертвы Богам, Боги помогают людям.  Миф повествует о сложном переплетении объективных фактов и субъективного опыта. Какую роль в событиях Троянской войны сыграл сон Агамемнона? Одним из последствий этого сна явилось принесение дочери царя в жертву Артемиде, что повлекло за собой цепь событий: подул попутный ветер, греческий флот смог выйти в море. С другой стороны, это жертвоприношение вызвало гнев амазонок, супружескую измену Клитемнестры и убийство ею своего мужа Агамемнона. Какое влияние на ход войны оказало проклятие отца Хрисеиды, взятой Агамемноном в наложницы? О чем говорит превращение жены троянского царя  Гекабы (у которой погибли все ее дети)  в морскую суку Скиллу? О том, что Гомер верил в  силу ее проклятий – царства, основанные на варварстве и попрании веры, не могут процветать. Символом Скиллы на небесах была малая собака-звезда Мера; когда она появлялась на небе,  в ее честь приносились человеческие жертвы.

Миф повествует о «вечных событиях», то есть тех, которые приобрели значение архетипов. Победа Ахилла в битве с Гектором и грубое, бесцеремонное обращение с телом убитого врага является предпосылкой его совсем не героической смерти. Разрушение греками храмов Великой Богини, междуусобная борьба за наложниц как бы предваряет последующая бесславная гибель большинства воинов (победителей) при различных обстоятельствах (в результате кораблекрушения или предательства их жен).  

Таким образом, древние мифы не только описывали происходившие события, но и давали им смысловую интерпретацию, то есть закладывали в сознание  ценные сведения о ценностной структуре реальности.   

Миф повествует об особой логике, согласно которой в жизни и истории нет мелочей,  человеческие чувства, мысли и исторические факты образуют единую канву мифологического повествования.  Мифологическое время содержит в себе одновременно и объективную  историю, и поиски ее субъективного смысла. Оно обладает всеми характеристиками психологического времени: обратимость, растяжимость и  многомерность и отражает  неисчерпаемые духовные возможности человека, которым нет аналога в физическом мире.

Таким же архетипическим событием (смысл которого укоренен в психике) является любой миф творения. Например, известный древнекитайский миф творения гласит: «Светлое, теплое, легкое, мужское поднялось вверх и образовало Небо. Темное, тяжелое, холодное, влажное, женское опустилось вниз и образовало Землю. Союз Неба и Земли породил тьму вещей».  Этот миф содержит образец и парадигму «священного брака». Это событие вне времени, но оно максимально осмысленно и является парадигмой для всех людей, вступающих в брак. Священный союз Неба и Земли придает сакральный смысл союзу мужчины и женщины, который нельзя разрушить или разорвать, не нарушив порядка в Космосе. Таким образом,  миф как первая форма культуры, выступает не столько «отражением» времени, а скорее «прибежищем» от него. Мифологическое время - это не время вовсе, а сам миф - это первая и самая фундаментальная форма виртуальной реальности, соединяющей в переживаемом мгновении и прошлое, и настоящее, и будущее.

             Поскольку древний человек не разделял внутренний мир от внешнего,  мифологическое время, хоть и претендовало на  описание всей реальности, между тем,  по большей части, отражало внутреннюю, психологическую реальность души. Поэтому мифологическое время  прямо  противоположно физическому времени - необратимому,  однородному, одномерному, разрушающему и «неумолимому».

            Придавая большое значение субъективному, внутреннему  состоянию души и не отделяя его от объективной реальности, миф свободно оперирует временем: его протяженность  зависит от  его эмоциональной насыщенности; оно может растягиваться или сжиматься в зависимости от  событий его наполняющих. Боги свободно манипулируют временем, растягивая его (как это сделал Зевс в гостях у Семелы) или, наоборот, сжимая (Одиссей в гостях у Цирцеи). Мифологическое время, как симбиоз внешнего и внутреннего времени, явилось первой предпосылкой для формирования   времени как феномена  культуры.

             Борьба с физическим временем - едва ли не самая главная задача традиционной культуры.          Однако социум никогда не игнорировал Время, люди всегда стремились приспособить свои жизненные ритмы к естественным. Просто миф выражал не объективную, а субъективную реальность. Современное виртуальное Время  являет еще один пример свободного перемещения во Времени, характерного для культуры, стремящейся осваивать, контролировать и преодолевать любые естественные процессы.

            Уже в архаических культурах складывается аксиологически неоднозначный и амбивалентный образ Времени: необратимое (смерть) и обратимое (бессмертие), удачное и неудачное, «наше» и «чужое», время живых и время мертвых, доброе и опасное, обычное и аномальное (10). Представления о «своем», «общем» и «чужом» Времени являются основой культурной идентификации и дифференциации. На первом этапе «своим» было время живых соплеменников, а «чужим» - время иноплеменников и мертвых. Границы «своих» и «чужих были очень тесными, «своих» было не так уж много. Тем не менее, именно «общее» время (социальное и культурное) являлось основой культурной идентичности.

            Синкретизм первобытного мышления выражается в том, что Время индивидуального существования включалось в «общее» Время социума (племени, рода, группы), которое, в свою очередь, вписывалось в природные календарные ритмы (смены времен года) и в космические циклы (изменения положения звезд).

            Собственное время культуры является во многом противоположностью естественного времени (оно обратимо, качественно неоднородно, растяжимо), в нем представлены одновременно (и целиком) прошлое, настоящее и будущее, то есть оно синхронно обозримо. Эти особенности  культурного времени позволяют говорить о нем как о   пространстве человеческой духовности.

            Традиционная культура связана с памятью, противостоящей всеразрушающему времени, ее сущность - постоянное возвращение к истокам, признание высочайшей ценности своего прошлого. «Проигрывая» в сознании и ритуале бесконечное число раз важнейшие исторические события, человечество училось измерять, синхронизировать и ценить реальное физическое и историческое время.

            Архаическое мышление совершенно атемпорально,  прежде всего, потому, что оно выражает эмоционально-ценностное отношение к миру, а все ценности древнего человека расположены на вневременной вертикали, соединяющей сакральный Верх и профанный Низ.  Древний человек чувствовал свою связь с Космосом, он ощущал себя посредником между Небом и Землей. Если мышление древних людей можно назвать вертикальным, то  современный  человек мыслит  горизонтально.  Древние люди жили ощущением своей причастности к Вечности, современный человек живет в отсеке между вчера и завтра. Христианство, которое находится между этими двумя способами отношения к миру,  сумело соединить  вертикаль ценностей с горизонталью времени, что отражено в символике креста.

            Появлению христианства предшествовал рационализм античных философов, которые поставили проблему Времени сначала в виде загадки: Время - это та самая река Гераклита, «в которую нельзя войти дважды»; Время – это стрела Зенона, которая одновременно и находится в данной точке, и не находится там; Время -  это «движущееся подобие вечности» у Платона. Тем не менее, в античности еще сохраняется множество архаических представлений, связанных с мифами. Античный миф повествует о Времени как о чудовище (Хронос  создает мир, чтобы тут же его разрушить), пожирая собственных детей, он делает свое творение бессмысленным. Эту бессмыслицу необходимо прекратить. Поэтому люди создали образы богов, преодолевших власть времени (Зевс, Афина, Афродита рождаются взрослыми, не болеют, не стареют и не умирают). Боги атемпоральны,  бессмертны и свободны: они способны преодолевать Время (останавливать, ускорять, замедлять и вообще поворачивать вспять, а также путешествовать в прошлое и будущее).

             Победа над временем - первый шаг Богов; победив Хроноса,  Зевс  приобрел все. Совершенно аналогичное действие происходит у древних шумер: олицетворением темных и бессмысленных сил была богиня Тиамат, которую побеждает Мардук. Овладев таблицей судеб (древним календарем) и, тем самым, победив время, он становится главным носителем смысла. Таким образом, в древних мифах осуществляется архетипическое желание - удержать смысл, победив время (как главное олицетворение абсурда). Осознание бессмыслицы физического времени, воплощенного в болезни, старости и смерти, привело Будду к созданию своего учения о спасении.

            Христианская концепция времени.           

            В лице христианства западная цивилизация создала собственную культуру отношения к Времени. И хотя раннее христианство (находящееся под влиянием восточных культов) содержало негативный взгляд на Время[3], именно в христианстве оно было превращено из чужой, не подвластной людям силы в средство воспитания человечества. Здесь впервые появляется и осмысливается вся история как судьба человечества. Новая, позитивная концепция Времени и истории послужила одной из главных причин превращения христианства в мировую религию.

            По мере того, как христианство распространялось» по всему миру, его отношение к Времени и истории радикально менялось. Время должно было объединять людей и служить целям созидания. У христиан появляется новый тип культурной идентичности - эсхатологическая идентичность, в которую включаются все христиане, то есть не только живые, но и мертвые (в архаическом сознании культурная идентичность охватывала только «своих» и живых). Все они объединены и приближены друг к другу общим прошлым (явление Христа) и общим будущим (ожидание второго пришествия).

            Земное Время неотделимо от истории: «Миром правит не закон смерти, а закон духа, благодать» - говорит Августин (2).  Время исполнилось. Воплощение Христа - это прорыв Вечности во Время, это «вневременное мгновение». Такая же вертикаль Вечности рассекает время жизни каждого человека.

            Августин впервые осуществил объединение горизонтали исторического Времени с вертикалью Вечности, показал, что эта вертикаль рассекает мгновение настоящего (имеющегося в душе человека), создавая «опыт Вечности», непосредственно данный каждому человеку. Все Времена были "связаны" и выстроены в единую нить, центром которой выступало настоящее, непосредственно связанное с Вечностью. Когда горизонталь Времени соединилась с вертикалью Вечности в ментальном настоящем, создалось ощущение "полноты" Времени, а вместе с ним, ощущение полноты жизни, то есть божественного блаженства. Полнота, непрерывность и целостность времени были противопоставлены у христианских писателей дискретному времени гностиков. В целом христианская концепция Времени явилась основой культуры нового типа, соотносимой с высочайшей духовностью и изысканной субъективностью, наполненной ощущением приятия мира и любви.

            Постепенно возникавший в христианстве позитивный образ Времени был тесно связан с расширением перспективы: расширилось прошлое (в которое включалась сначала история иудеев, а затем вся история человечества), удлинилось будущее: появилась идея непрерывности времени (идея «мировой истории»). Новый взгляд включал все прошлое (Время Христа), все будущее (Небесный Иерусалим, последнее Время) и все настоящее (человек выбирает между Богом и грехом здесь и сейчас). И этот взгляд был позитивным (в отличие от мнения манихеев и гностиков, считавших жизнь на земле лишенной смысла, только подготовкой к Вечности). Одновременно произошел великий переворот в моральном сознании людей, то есть распространение нравственных заповедей (ненасилия и любви) с локальной культурной группы на все человечество.

            С расширением пространства морали (до масштабов всего человечества) все заповеди и запреты были распространены на всех христиан. Этот максимально широкий (для традиционной культуры) масштаб Времени и пространства составил главное отличие Ветхого Завета от Нового Завета. Великий переворот, произошедший в культуре  (и связанный с расширением сферы действия морали на все человечество) послужил  задаче победоносного шествия христианства по планете.[4]

            Величайшим завоеванием христианства является особо трепетное отношение к настоящему как центру времени и месту образования смысла времени.    Ни в одной другой религии мира   понятие «полноты настоящего» не занимает такого места.

             Важным следствием христианской концепции времени явилось представление о человеке как центре мира, через душу которого проходит борьба добра и зла, исход которой определяет судьбу всего космоса. Именно душа человека, в виду ее особой способности к созерцанию   прошлого и будущего, выступает онтологическим и нравственным центром мироздания.

            В рамках христианства были поставлены  проблема мировой истории,  проблема личностного Времени,  проблема смысла истории, смысла жизни индивида, а также проблема диалектики Временного и Вечного (3).

            Христианство, находящееся в центре мировой истории, в концептуальном плане является связующим звеном между двумя крайними позициями в отношении к времени: традиционной культурой (осваивавшей точку зрения вечности как высшего критерия ценности и смысла) и современной культурой (исходящей из концепции линейного времени как единственного пространства самореализации человека).

            Между этими противоположными позициями – длительный период христианского средневековья, символом которого является крест, а в его  центре  – Иисус, олицетворяющий центральное  положение  человека во Вселенной. [5]

            Но и  сегодня существуют культуры и цивилизации, в которых представления о времени и сам ритм жизни остаются приближенными к традиционным. |де реальное время не имеет ни значения, ни смысла, оно - ничто и уходит в никуда. Эта архаическая ориентация на вечность в современных условиях оказывает тормозящее и парализующее воздействие. Азия. Африка, Латинская Америка, Кавказ живут в замедленном темпе и «не успевают» за динамичным Западом. [6]         Многообразие форм и способов освоения Времени, представленное культурами мира, свидетельствует о широких возможностях и имеющихся внутренних ресурсах каждого человека. «Другая» культура - как «alter ego", расширяет духовное пространство субъективности, помогая развитию скрытых возможностей.

Образ времени, создаваемый культурой, содержит представления о смысле жизни.         Каждая культура создает свой образ Времени в его соотношении с вечностью и с мгновением настоящего, этот образ обусловливает специфику ее зтоса, менталитета и культурной идентичности, во многом предопределяя ее судьбу. Образ Времени формирует представления о смысле жизни. Многообразные представления о Времени, имеющиеся в разных культурах, свидетельствуют о потенциальном богатстве человеческих возможностей и являются взаимно дополнительными. В традиционных культурах оценка, в том числе смысловая, осуществлялась «с точки зрения вечности», а  в современных культурах оценка производится - «с точки зрения времени».

            Смысл  жизни в традиционном обществе зависит от степени приобщения к сакральному опыту Вечности.    Миф, ритуал, символ – формы такого приобщения.  Там, где смысл жизни  заключен в исполнении ритуала, он никак не связан с  временем, но состоит в приобщении к «вечным» первообразцам.             Классическая позиция по этому вопросу была выражена Платоном. Время -  вторичная и неподлинная реальность.  Время – ничто, вечность – все. Время как оно представлено в видимом нами мире, является символом изменчивости, непостоянства и несовершенства. Поэтому Платон убежден, что не может быть ничего ценного в том, что преходяще: «Что возникает и гибнет не существует на самом деле» (9, 28а). Платон говорит об интеллектуальной и этической необходимости признания иного, умопостигаемого  бытия,  неподвластного времени. Бытие – это то, что всегда есть, оно вечно, то есть длится всегда, оно есть и будет, то есть обладает бытием во всем времени и сразу. Таким образом,  бытие существует сразу во всем времени,  значит, оно фактически вне времени.

            Единство миру придает идея Блага, находящаяся в душе человека как след космических сил, ведь душа человека – явление космическое, и наличие в ней идеи Блага говорит о наличии Блага в космосе. Никак иначе нельзя ни помыслить ни выговорить.  «Если космос прекрасен и его Демиург добр, ясно, что он взирал на вечное, если же дело обстояло так, что и выговорить то запретно, значит,  он взирал на возникшее» (8, 38 а). Платону очевидно, что демиург взирал на вечное бытие,  которое мистическим образом связано с красотой и добром. «Время есть «некое движущееся подобие вечности… вечный образ, движущийся от числа к числу». «Время подражает вечности и бежит от числа к числу». Таким образом, Платон утверждал о несоизмеримости времени и вечности: все, что ценно – пребывает в вечности, все, что во времени, не имеет ценности. Гераклитовскому образу реки жизни как подвижной и текучей, в которую нельзя войти дважды, Платон  противопоставляет образ подлинных ценностей бытия.  Подлинные ценности, согласно Платону, пребывают в вечном мире умопостигаемых идей. Вечность является онтологической и аксиологической опорой мира. Сама философия есть ничто иное,  как созерцание вечных идей, и в этом философ подобен Богу, ведь он смотрит на мир с точки зрения вечности, которая распространяется на его отношение к жизни.

            Человек добродетелен ровно настолько, насколько он стремится к вечному и неизменному истинно сущему бытию - миру идей. Идеальный мир чистых понятий и образцов пребывает вечно и не подвержен никаким изменениям. К вечным понятиям и образцам  (эйдосам) относятся доброта, красота, любовь, истина, справедливость.

Идея Вечности не только  генетически, но и онтологически предваряет Время, но является  психологическим условием возможности его восприятия. Способность связать прошлое, настоящее  и будущее в единую нить является итогом длительного развития культурного субъекта. Первой попыткой посмотреть на время как связанное целое явилась идея судьбы, которая способствовала формированию личностного времени. Без наличия личностного, субъективного начала (формируемого культурой) не может возникнуть собственное время культуры. Личностное начало, как пишет Н.О. Лосский, - «есть идеальное бытие, т.е. сверхвременное и сверхпространственное ...мое «я» (душа... это бытие ... оно находится вне потока времени)» (6, с.24). Это, в частности, означает, что душа бессмертна. Будучи уверен в бессмертии души, Н.О.Лосский считал, что личность или «Я» является вневременным: «Само же «Я», будучи вне времени и стоя выше его, не находится ни близко, ни далеко от своих переживаний, т.е. от событий, в которых проявляется его субстанциональная сущность, поэтому оно способно охватывать единым взором целый более или менее длительный отрезок событий, содержащий в себе не только настоящее, но и прошлое, а также нарождающееся будущее. Например, слушание мелодии и наслаждение ею, было бы невозможно без этого господства нал временем» (7, с.11). В данном случае Н.О. Лосский воспроизводит логику традиционного сознания, которое из наличия в душе психологического опыта вечности[7] делает вывод, что душа бессмертна.

            Образ вечности в традиционных культурах выступал в разных формах: мифологическая вечность, психологическая, метафизическая, религиозная, экзистенциальная ().  Мифологическая вечность – это начало мира, неоформленное бытие, Хаос, или Ничто. Это также первое время или творения мира Богами. Это также время  зарезервированное в мифе в виде сакральной истории.

            Метафизическая вечность - это Нечто: мир идей, Бог, категории. Это также трансцендентная область целеполагания и креативной полноты (Платон, Аристотель).. Психологическая вечность  – это субъективный опыт души, пребывающей в вечном и непрерывном настоящем.

            Экзистенциальная вечность – или трансцендентный загробный мир. Смерть в традиционной культуре  воспринималась как переход из временного к вечному, или возвращение от «гостей» домой.   Опыт смерти как момент перехода из профанного бытия в сакральное предваряет «духовное» рождение человека и поэтому он воспроизводился во всех древних ритуалах и инициациях. Религиозная вечность – комплекс представлений и идей, включающий мифологические, метафизические, психологические и экзистенциальные представления. В христианстве вечность – это горизонт метаистории  и совокупность всех времен (Августин Блаженный).    Вечность присутствует  в душе человека и в его культуре, тогда как вся природа погружена во время, поэтому смысл связан с  областью сакрального,  «Иного» бытия, противоположного «профанному» опыту.   Во всех названных случаях вечность представляет собой сакральное и аксиологически насыщенное пространство «Иного».

            Современная культура (начиная с Нового времени)  ориентируется на противоположную систему ценностей: смысл связан самореализацией человека во времени. Жизнь конечна и индивид должен успеть за этот короткий промежуток достичь видимых результатов, поэтому главной ценностью обладает  преходящее мгновение ввиду его уникальности.

            Но прежде, чем была осуществлена такая радикальная структурная трансформация (переоценка ценностей), христианство разработало концепцию линейного исторического времени, наполненного вечными ценностями и имеющего сакральную цель и космический смысл. Христианский крест  - символ человека и его души как места пересечения горизонтали Времени и вертикали Вечности. Смысл обретается в точке пересечения, то есть в  настоящем, находящемся в душе. «Ментальное» настоящее принципиально отличается от физического настоящего, описанного Августином. Физическое настоящее – это ничто, или небытие. Его бытие стремится к нулю, ибо оно неуловимо мало, а кроме того,  подпирается с обеих сторон небытием - прошлым, которого нет и будущим, которого тоже нет.    Другое дело - ментальное настоящее, которое  характеризуется «полнотой» бытия,  включая память прошлого и планы на будущее, а в пределе, может включать всю историю, выступая ее смыслообразующим центром.

            Еще более радикальное  отношение к человеку как к творцу истории и источнику смысла сложилось в протестантизме, который продолжил и завершил структурную перестройку всей системы ценностей, создав новую мораль, лишенную всякой  онтологической опоры в виде вечности. В протестантизме сложилась новая концепция смысла жизни, которую Макс Вебер охарактеризовал как самую рациональную. Б. Франклин выразил эту концепцию в двух словах: «Время - деньги» (5). Этой концепции, позиционирующей активную деятельность человека в настоящем и измерение его достижений по совокупности получаемого дохода, нельзя отказать в присутствии здравого смысла, однако, уже Вебер понимал, что произошедшая структурная перестройка  не способствует общему увеличению смысла, но скорее даже наоборот, - ведет к потере ценностей и обессмысливанию мира. Произошедший метафизический разрыв с вечностью привел к частичной утрате смысла, поскольку вечность - не только трансцендентный мир странствий нашей души, но также та  виртуальная точка, которая  возникает в сознании как условие возможности оценки (с этой точки зрения прошлое, настоящее и будущее видятся как одновременные и поддаются сравнению).

            Современный человек максимально рационален: он научился считать время, вкладывать, экономить.   Все развитие современной цивилизации можно рассматривать как постоянное совершенствование в способах экономии времени. Задача овладения временем, поставленная современной цивилизацией, включала несколько пунктов: определение понятия времени как феномена человеческой жизни, культуры и науки; рационализацию и интенсификацию всех сфер деятельности; и в конечном счете, максимальную реализацию человеком его сущности через овладение физическим настоящим.  Главный тезис современного человека: «чтобы жизнь имела смысл, необходимо наполнить смыслом настоящее». Новый образ времени оказался максимально  рациональным, измеряемым (количественно и качественно), управляемым. Новое отношение к времени  заставило ценить каждое мгновение,  не откладывать жизнь, уповая на  грядущую вечность. Эта позиция оказалась экономически продуктивной.

            Вместо идеи судьбы  появилась идея социального прогресса как сознательно моделируемого вероятностного будущего и идея рационально организованного индивидуального успеха. Вместе с новой концепцией времени изменились многие культурные стереотипы: представления  о предназначении человека, о смысле жизни, счастье, добре и зле, а также образ жизни и нормы поведения.             

            Сегодня  отношение к времени разделяет страны больше, чем какой-то другой фактор.      Если современная цивилизация ориентирована на измерение,  расчет,  овладение и интенсификацию времени, на ускорение темпов жизни,  то  некоторые традиционные культуры до сих пор вообще не воспринимают время как важный элемент жизни.  Например, в джунглях Индии есть племена, которые различают время по запаху цветов и деревьев. В некоторых субкультурах главная проблема многих людей   состоит  не в том, чтобы найти время, необходимое для деятельности, а в том, чтобы найти деятельность, чтобы заполнить время.   В азиатской деревне время не сложно. Люди, живущие там, не нуждаются в часах. Здесь что-то совершается (свадьбы, рождения, похороны), но ничего не происходит, поскольку не происходит ничего нового, что не вписывается в традицию, что не вписывается в вечный ритм.

            Структурная перестройка отношения к времени, характерная для постмодерна

            На рубеже веков в рамках западной цивилизации возникли новые радикальные  различия между индустриальным и постиндустриальным обществом. Если индустриальное общество было основано на жесткой трудовой дисциплине, на строгом контроле, регулировании и максимально продуктивном использовании времени, то постиндустриальное общество характеризуется нежеланием подчиняться какой-либо власти, принципиальным отказом от каких- либо дисциплинарных правил и норм.  Для постмодерна  характерен не режим накопления, сопровождавшийся самоограничениями и протестантским аскетизмом, а наоборот, режим траты, режим игры, развлечений и свободного досуга. Задачей модерна было максимальное освоение  исторического, социального,  физического и даже биологического времени; его экономия, планирование, структурирование  (режим дня, график работы, расписание поездов) и накопление. На пути мобилизации всех ресурсов (в том числе ресурса времени) индустриальное общество достигло огромных успехов, создав  потребительский рай. Максимальное освоение времени предполагало его жесткую структуризацию и интенсификацию, а также стандартизацию (создание универсальных способов измерения и наполнения) и синхронизацию (включение больших масс в единые графики, ритмы, режимы, в том числе с помощью масс медиа).  Для постмодерна характерно иное,  противоположное отношение   к жизни.

            Главными факторами, определяющими новую структурную революцию, являются динамичный процесс глобальной активизации межкультурных связей и вторжение в частную жизнь медийных средств коммуникации и виртуальной реальности.

            Динамика социального развития и социальных перемен порождает потребность в более лабильной системе темпоральной ориентации, связанной с человеческой способностью «проживать» в своем сознании сотни жизней. Увеличение скорости и темпов жизни сказывается на восприятии Времени. Поскольку разные страны вступают в эпоху глобализации из разных пластов исторического времени, кроме того, особенности национального менталитета порождают субъективное своеобразие образа Времени, могут возникать трудности вхождения в сегодняшний и завтрашний день постиндустриальной цивилизации. Если в традиционных культурах Время (которое было у каждой культуры «свое») выступало формой разъединения людей, то в условиях глобализации оно может стать мощным средством объединения, формирования новой культурной идентичности.

Если в традиционных культурах Время (которое было у каждой культуры «свое») выступало формой разъединения людей, то в условиях глобализации оно может стать мощным средством объединения, формирования новой культурной идентичности.

            Общее время обусловливает принадлежность к той или иной социальной группе,  к тому воображаемому «мы», с которым человек себя идентифицирует. Идентификация себя с культурным сообществом продолжает неявное убеждение, что мы - это те, кто находится в одном и том же Времени. Сегодня, в результате предельного расширения пространства культуры (глобализация) и образования общего времени образуется новая культурная идентичность. Мы – это все те, кто в живом времени наблюдали бомбежку американского торгового центра, это все зрители и пользователи,  свидетели и очевидцы глобальных новостей и глобальных катаклизмов. Современное человечество, наблюдающее с экранов телевизоров и мониторов события, происходящие в мире - как в реальном времени, так и в записи, - демонстрирует свою полную независимость от природного, календарного, географического и даже социального  времени. В любое время дня и ночи в любой части света человек может просмотреть любое событие, независимо от того в каком реальном времени оно произошло. Это свидетельствует о  возросшей темпоральной свободе человечества, одним из  проявлений которой является  виртуальная реальность, воспроизводящая все параметры мифологической реальности.  

            Процесс формирования «общего» времени (синхронизация) - радикальное культурное преобразование, влекущее изменения в моральных ценностях. Новая ситуация порождает структурные изменения в культурах мира, которые перестают выполнять свои основную функцию (этнодифференцирующую) и превращаются в открытые системы с диффузными ценностями.  Современная ситуация радикально меняет все основные параметры культуры как локального феномена, имеющего собственное пространство и собственное время. Если для традиционных обществ была характерна культурная замкнутость, стремление придерживаться жестких «рамок» и соблюдение границ между ценностными мирами (сословиями, культурами и субкультурами) с целью их сохранения, то сегодня границы «своего» и чужого» смещаются и исчезают. Все человечество образует единую систему мировой культуры, имеющей общую судьбу, общее настоящее и общее будущее. В новой  ситуации максимального расширения пространства культурного общения (меняющей отношение к «другой» культуре и другому времени как модификации «общего» глобального времени человечества) возникает коммуникативный «бум», который означает возросшие потребности общения в условиях возникновения качественно новых способов коммуникации, в том числе с помощью таких средств как аудио и видекоммуникация через Интернет. Перед каждым субъектом коммуникации стоят небывалые задачи, требующие развития особенных способностей, которые сами являются следствием ускорения и усложнения культурных взаимодействий. Выработав в себе умение «проживать» сотни жизней, вживаться в тысячи новых ситуаций, проигрывать различные социальные и культурные роли, человеческий индивид учится новым формам социального взаимодействия, основанным на нетрадиционной (плюралистичной и толерантной) системе ценностей. Позитивным следствием этого процесса является возможность для каждого человека осваивать разные пласты времени (представленные в культурах мира), вырабатывая способности к осмыслению разных картин мира и разных социальных ролей, формируя качества открытости, толерантности, мобильности и коммуникабельности.

            Поскольку основные цели постиндустриального общества лежат не в материальной, а  в  идеальной сфере (стиль, брэнд, имидж, творческий потенциал, информация),  то это повышение чувствительности к идеальным целям предполагает  иное отношение к ходу времени. Происходит  демассификация времени  (оно становится более индивидуальным) и его  реструктуризация. Об этом пишет О.Тоффлер, когда говорит о «темпоральном» конфликте современных родителей с детьми: старшее поколение привыкло к строгому режиму работы «с девяти до пяти», и не понимает более свободного стиля жизни молодежи:    «Причина  заключается  в  том,  что  «Третья  волна»    принесла   со   своим наступлением сложное различие в чувстве времени. Если «Вторая волна» связывала жизнь  с  темпом  машины, то «Третья  волна»  бросила  вызов  этой  механической синхронизации, заменив большую часть  наших  основных  социальных  ритмов  и освободив нас этим от  машинной  зависимости.  Как  только  мы  поняли  это, перестало   вызывать   удивление,   что    одной    из    наиболее    быстро распространившихся инноваций в индустрии в течение 70-х  годов  было  гибкое  время, когда работнику  позволено  выбирать часы работы.       Гибкое время – только небольшая часть реструктуризации времени, характерной для постиндустриального общества. Некоторые последствия этого процесса  уже известны (например, деструктуризация транспортных потоков), о других можно только догадываться. Новые временные образцы влияют не только на дневной ритм жизни человека, но также на его физиологию, его отношения к миру и к самому себе, его культуру и искусство,  потому что категория времени   имеет  дело  со  всем человеческим опытом». (11)

            Поскольку человечество все больше осознает, что оно  имеет общую судьбу,   само время, как феномен культуры, перестает быть «разным» (у каждой культуры – свое), оно все больше становится общим, оно уже не разделяет, а объединяет людей. Возникающая культурная идентичность включает всех людей, без всякой дискриминации.

                        Примечания

1 .  Аверинцев С. Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997.

2.  Августин Аврелий. Творения. - Киев, 1998.

3.  Алексина Т. А. Власть Хроноса.  М., 1996.

4.  Алексина Т.А. Образы времени и вечности в культурах разного типа. «Человек», 2008, №2.

5. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. //Избранные произведения. - М.. 1990.

6. Лосский И.О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. -M..I998.

7.  Лосский И.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция.  М..1995.

8. Любинская Л.И. Лепилин С.В. Философские проблемы времени в контексте междисциплинарных исследований.  М., 2002..

9. Платон Тимей

10. Пространство и время в архаических и традиционных культурах. - М., 1996; Толстая См: Аксиология времени в славянской народной культуре // История и культура. - М., 1991; Славянские древности. Этнолингвистический словарь в пяти томах. - М., 1995.

11. Тоффлер О. Предисловие к кн: Пригожин И. Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 2005.

12. «Цветы китайской мудрости»./Составители В. Малявин, А. Винофалский - Орел: Общество «Книга».-1992.

13. Шпенглер О. Закат Европы. - М.. 1993.

14. H. Levine J. Time and Power. - 1996.

 

Алексина Татьяна Алексеевна доктор философских наук, профессор кафедры теории и истории культуры  факультета социальных  и гуманитарных наук

Российского университета дружбы народов, автор книги «Власть Хроноса» (М., 1996),

а также статей по проблеме нравственного осмысления времени в культурах разного типа.