На этой странице приведены содержание книги и начальная глава "Вводные суждения".
Полный текст книги расположен в Сети по адресу:
http://www.boldachev.com/novations_book/novations_cover/
Это первая из серии книг автора, посвященных исследованиям в рамках эволюционной парадигмы (глобального-универсального эволюционизма, Большой истории). В ней с позиции эволюционной логики рассматривается широкий спектр проблем: от общих философско-метафизических принципов мышления Начала и Финала Мира до специальных вопросов системологии и теории образования биологических видов. Предложенный новационно-эволюционный подход позволяет по-новому взглянуть на такие понятия, как эволюционная система, самоорганизация, вероятность и обратимость эволюционных событий, антропный принцип. Книга будет интересна как специалистам (физикам, биологам, философам), так и широкому кругу читателей, интересующихся проблемами современных научных междисциплинарных исследований.
ЧАСТЬ I
Эволюционная парадигма
Общие суждения об
эволюционной парадигме 13
Начало и финал мира в эволюционной парадигме 33
Антропный принцип и эволюционная парадигма 47
ЧАСТЬ II
Эволюционная парадигма и современная научная картина
мира
О синергетике как точной науке и философии 73
Вероятность новаций 95
ЧАСТЬ III
Биологическая
эволюция как новационный процесс
Общие эмпирические представления о биологической эволюции 104
Некоторые проблемы синтетической теории эволюции 119
Концепция уровневого отбора адаптивных новаций 138
Концепция новационного системогенеза 151
Часть IV
Логика новационного системогенеза
Инволюционная природа новаций 181
Формализм распределенных во времени систем 192
Послесловие 237
Приложение
НАУКА, ИСКУССТВО,
РЕЛИГИЯ
от непосредственного единства к опосредованному единению
познания 239
Богу — Богово,
кесарю — кесарево
некоторые замечания о философской и этической
сторонах креационизма 244
МИФ О НЕЕСТЕСТВЕННОСТИ ИСКУССТВЕННОГО
Эта, предваряющая содержательный текст, часть книги составлена из суждений, замечаний, указаний, необходимых для лучшего понимания формы и содержания последующего изложения. В нее сведены общие для всей книги терминологические, методологические и другие пояснения, которые иначе пришлось бы постоянно вставлять в текст в виде примечаний. Безусловно, эти вводные замечания при чтении можно пропустить без ущерба для понимания книги, хотя в целом они интересны и сами по себе, как квинтэссенция авторского подхода, не обремененного еще специальным содержанием.Прежде всего, хочу отметить, что это не популярная книга. Перед вами не упрощенное для массового читателя переложение философских и научных идей, а сами эти идеи в их исходном виде. Безусловно, я старался минимально использовать специальные философские и научные (физические, биологические и др.) термины, но опять же не с целью популяризации, а для достижения более точного, однозначного изложения мысли. В некоторых случаях, когда сама мысль сложна, многоуровнева, она в таком виде и легла на бумагу.
По этому поводу остается только процитировать строки немецкого поэта Хайнца Калау, которые можно воспринимать как эпиграф к книге: «От моего деда, кровельщика, кроме искусства крыть крыши, я научился еще и такому: кидать молоток напарнику. Надо целить в голову. Поймает он, не поймает — это уже его искусство.»
Наверняка многим будет достаточно познакомиться лишь с этой вводной частью, чтобы составить некоторое представление о тексте и, может быть, удовлетвориться этим. Тем же, кто этим не удовольствуется, но не имеет сил и времени читать всю книгу, могу посоветовать просмотреть выделенные курсивом фрагменты — они в совокупности могут рассматриваться как самодостаточный текст.
Основу моих философских взглядов составляет антиантропоцентризм, то есть поиск общих закономерностей на всех уровнях организации Мира: от элементарных частиц до разумной цивилизации. И мне кажется, именно такой подход, когда человеческий разум не абсолютизируется, когда видна его конечность, этапность, рядоположенность, преемственность, может много дать для понимания Мира как целого.
Один из формальных методов логических построений в этой книге предельно прост — это виденье, вскрытие, установление, полагание границ. Границ явлений, понятий, терминологии. Только сама постановка вопроса о границе предмета изучения может дать для его понимания больше, чем многотомные общие рассуждения о его природе. Где граница между терминами «развитие» и «эволюция»? Где граница между адаптивным поведением амебы и интеллектуальной деятельностью профессора? Есть ли граница между фундаментальными физическими законами и законами биологическими, социальными, которые трудно отнести к существующим вечно? Где граница между истинной научной теорией и ложной?
Наука не исчерпывается констатацией единства явлений и формулированием этого единства в виде законов. Наука — это и видение отличий. Не так сложно найти общее между человеком и животными, существеннее найти границу между ними.
Поиск и видение ограниченности всех мировых феноменов неизбежно ставит вопрос об их начальности и конечности. Безусловно, существенное место в суждениях об эволюции занимают моменты первого появления мировых феноменов, а также понимание неизбежности финала как единичных сущностей, так и всеобщего финала Мира, конца его эволюционного движения. Утешает одно: финал всякого явления, исходя из вполне логичных построений, представляется в книге не как катастрофа, а как итог его закономерного развития, как переход на новый уровень, снимающий ограниченность предыдущего.
Основная цель моих изысканий применительно к социуму именно и заключается в исследовании феномена границы, финала социальной истории, финала экономических отношений, финала философии, финала науки, искусства, религии. И конечно, не в отрицательно катастрофическом понимании, а в позитивно синкретическом, как финала формальных разграничений.
Я человек нерелигиозный, то есть не причисляю себя ни к одной религиозной конфессии и не использую понятия «Бог» в своих суждениях. Хотя необходимость и сущность религиозного познания как закономерного социального (исторического) явления мне интересны и, как мне кажется, понятны.
С философской точки зрения, Бог — это универсальный термин, универсальная мысль, универсальное, бесконечное, абсолютно истинное понятие, и использование его в логических (по определению ограниченных) высказываниях лишает последние какой-либо возможности быть истинными или ложными, быть доказанными или опровергнутыми. А утверждение понятия «Бог» в качестве основы познавательного процесса принципиально исключает возможность каких-либо логических построений — все продуцируемые высказывания о Мире получаются сразу и автоматически и исчерпываются одним тезисом: «так захотел Творец».
Это суждение не следует воспринимать как отрицание самой возможности религиозного мышления, религиозного познания Мира. Оно утверждает лишь то, что в сфере научной рациональности оперирование понятием «Бог» крайне неэффективно. Не говоря уже о том, что это недопустимо и с религиозных позиций — низведение этого понятия до уровня конечной логической категории несовместимо с его абсолютным статусом.
Есть и другой аспект религиозной проблемы. По мере продвижения в решении сугубо философских проблем исключительно рациональными методами я все чаще прихожу к выводам, которые практически идентичны религиозным высказываниям, лишь формулируются в других терминах. Однако это не подвигает меня в сторону их религиозной трактовки, а лишний раз убеждает в единстве Мира во всех его проявлениях и способах его познания. Я отдаю себе отчет, что некоторые фрагменты текста книги, вполне возможно, будут трактоваться как рациональное доказательство бытия Божия или обоснование каких-либо эзотерических феноменов. Однако связывать или не связывать неизбежные выводы о нерациональности Мира, о несводимости его к формальным (научным) системам с существованием над(вне)мировых сущностей — это дело лишь личных предпочтений и в большой степени терминологии.
Можно сказать, что Бог направляет эволюцию Мира, а можно признать Мир самодостаточным и попытаться объяснить его движение без привлечения внешних ему понятий. А можно сказать «Бог есть Мир» или «Мир есть Бог». Но это, как я говорю, лишь априорная вера или апостериорная уверенность. То есть то, что по определению находится вне науки.
Главное — не смешивать две проблемы: (1) действительно серьезную философскую проблему определения границ науки (демаркации научных знаний) и (2) извечную проблему борьбы науки с религией и религии с наукой. Разделять, что является наукой, а что ненаукой необходимо, только не следует к этому вопросу примешивать эмоционально-этический оценочный момент. Ненаука — это не плохо и не хорошо, это просто не наука. У науки свои конкретные границы, свои метод, логика и т.д., и все, что не вписывается в эти рамки — это ненаука (например, религия, искусство). Знания человека как его внутреннее содержание, да и внешние человеку разрозненные знания (единичные высказывания) сами по себе в большинстве случаев нельзя отнести ни к науке, ни к религии. Научными или религиозными они становятся лишь по отношению к способу их получения и подтверждения: добыты ли они экспериментальным или теоретическим методом, или же из священных писаний, изначально явленных как откровения.
И еще, и еще раз повторю: не научно — это не плохо, это просто по другому. То, что религиозные истины ненаучны, а научные нерелигиозны — это великолепно. Плохо, когда все хотят свести к единообразию, свести все понимание Мира к единственной точке зрения.[1]
Термины, определения, классификации лишь задают условные рамки для обсуждения предмета (проблемы, темы) и принципиально не могут нести абсолютного значения. Относиться к ним следует так же, как к правилам спортивных игр — принимать и соблюдать в ходе состязаний. Согласитесь, глупо утверждать, что правила американского футбола неправильны (уместный каламбур: правила неправильны) лишь потому, что не совпадают с европейскими. Как и в футболе, где суть игры заключается не в констатации незыблемости правил, а лишь в получении удовольствия от самого процесса (при безусловном соблюдении правил), так и в философии смысл размышлений не в утверждении абсолютности тех или иных определений (терминов, классификаций), а в углублении (повышении, расширении, уточнении) понимания, а в конечном итоге в том же удовольствии от игры разума, при безусловном соблюдении правил, заданных автором в рамках единичного текста.
Наиболее часто используемым в этой книге словом является «система» (конечно, наравне с терминами «эволюция» и «новация»). Там, где это специально не оговаривается, для понимания, о чем идет речь, вполне достаточно здраво-интуитивного представления, что система — это некий сложный, то есть состоящий из элементов, феномен, обладающий качествами (характеристиками), не сводящимися к качествам элементов. То есть под системой в самом общем смысле я подразумеваю некую общность явлений, предметов, обладающую самостоятельной определенностью.
В книге я принципиально не использую термины «материя», «материальный». Для обозначения того, что можно потрогать руками, используется слово «вещественный», не тянущее за собой шлейф ненужных ассоциаций и вполне отражающее тот смысл, который мне необходимо выразить.
При написании книги возникли проблемы с обозначением постбиологической — то есть нашей родной человеческой — системы как целой, планетарной. Из возможных терминов (цивилизация, социальная система) я выбрал менее многозначный и бытовонагруженный: социум или социосистема. А для обозначения процессов, явлений, предметов, относящихся к социосистеме, в книге используется прилагательное «социумные». Оно, конечно, не столь благозвучно как «социальные», но уж никто не поймет его как обозначающее нечто из сферы социальной помощи населению.
Я вообще скептически отношусь к разного рода манипуляциям с такими понятиями, как «энергия» и «информация» вне специальных наук (физики, кибернетики). Слишком разнообразна трактовка этих терминов, и их обиходное использование часто только затрудняет и изложение мысли, и понимание ее читателем, приводит к большому уровню неоднозначности и тавтологичности.
Общеизвестно, как в науке после введения понятия «энергия» ее (энергию) стали видеть всюду: биологическую, психическую, ментальную и т.д. Для объяснения явления считалось вполне достаточным констатировать, что в его основе лежит некий новый вид энергии. Хотя ни сама энергетическая сущность процессов, ни закон сохранения энергии ничего не объясняют — энергия лишь удобная абстракция для ведения расчетов.
Приблизительно такая же ситуация сложилась и с термином «информация». После появления этого понятия в научном обиходе многим стало казаться, что вот именно она-то — информация — способна объяснить природу Мира. Однако новизна трактовки явлений обычно заключается лишь в добавлении к терминам «обмен», «взаимодействие», «связь» слово «информационные».
Информатика занимается анализом информационных потоков, но принципиально не может объяснить их происхождение (как и динамика в механике — происхождение сил, энергии). Введение в физику понятия «энергия» дало нам возможность рассчитать параметры многих макро- и микрофизических процессов, но не приблизило нас к пониманию сущности самих этих процессов (сущности энергии поля, заряда и т.д.). Так и бойкое связывание в одном предложении нескольких понятий с помощью термина «информация» ни на шаг не приближает нас к их пониманию. Закономерности обработки, передачи, генерации информации (как и энергии) не могут дать нам ответ на вопрос «как?», а лишь накладывают некоторые ограничения на протекание процессов (как, к примеру, это делает закон сохранения энергии).
Книга не похожа на традиционные для сегодняшнего дня монографии, представляющие заявленную в названии тему «от и до», с подробным изложением всех существующих взглядов, и поэтому отличающиеся друг от друга лишь последовательностью цитат и оттенками авторских комментариев. По способу подачи, принципу построения, а самое главное, по месту автора в ней книга возвращает нас к традициям классических философских текстов, в которых ценность мысли не определялась количеством ссылок на авторитетные имена.
Безусловно, эта книга — результат обобщения, переработки, сопоставления бессчетного количества текстов, высказываний, мыслей, гипотез, эмпирических фактов. Множество мыслей, вплетенных в текст этой книги, в той или иной форме по разным поводам были высказаны другими авторами. И если бы я попытался подкрепить все суждения указаниями на первоисточники, текст был бы испещрен сносками. Но поскольку моей целью является не ретроспективный обзор, и передо мной не стоит задача подкрепления своих суждений ссылкой на авторитеты, указания на первоисточники чаще всего опущены. Поэтому отсутствует и список литературы — невозможно выделить ограниченный перечень значимых публикаций из бесконечного ряда книг и статей, прочитанных за время работы над книгой. Я понимаю, что нарушаю академические традиции. Но по большому счету, что важнее — соблюдение формальностей или достижение максимального понимания текста читателями?
Стиль изложения — короткие, порой в несколько предложений, логически законченные тезисы — определил и способ оформления текста в виде отдельных суждений. Сквозная же нумерация суждений вызвана функциональной необходимостью — наличием большого числа перекрестных ссылок.
Хочется выразить признательность всем, кто поддерживал меня при работе над этой книгой, и особенно Куренной Марии, выполнившей титанический, с моей точки зрения, труд по редактированию текста.
И, конечно, я очень благодарен множеству людей за вопросы и замечания, последовавшие за публикацией некоторых моих текстов в интернете. Во-первых, само наличие отзывов означает, что моя работа не прошла даром, что она хотя бы кого-то заставила думать, спорить, опровергать. В этом я вижу одну из важнейших целей философии — не навязывать ответы, а побуждать читателя искать их. Во-вторых, любые вопросы и возражения дают возможность видеть узкие места в собственной аргументации. И, конечно, побуждают писать новые тексты. Философия — это всегда диалог.