«Эвристические возможности антропной модели времени

в области естественных наук»

Дмитрий В. Гарбузов

Кафедра психологии и философии Волжского гуманитарного института

Волгоградского государственного университета

Антропная модель времени. Рассмотрение человека как фундаментально временно расположенное в бытии сущее. Антропологическое определение времени и темпорологическое определение человека. Концептуальное различение бытия и сущего. Реальность как осуществленное бытие. Сингулярное и универсальное состояния. Время как терминальный предел, генерирующий локализованную реальность. Экспликация антропной модели времени в физическую концептуализацию мира. Место человека в соотношении между квантовым нелокально-сингулярным единством мира и уровнем сигнально-локальных взаимодействий ядерного, электромагнитного и гравитационного типов. Экспликация антропной модели времени в биологическую концептуализацию мира. Два уровня существования биологической системы: аппаратный уровень материально локализованных референтов и уровень идеально-нелокального программирования. Биологическая эволюция как особый способ сохранения времени, представляющий собой процесс аппаратного конструирования креодически локализованных пространственных структур для осуществления нелокальной космологической программы.

Время – это сущностная проблема, которая по-прежнему никак не поддается общепризнанному универсальному объяснению и концептуализации. Что есть время? Какова структура времени? Где имеет место время? Каков способ существования различных модусов времени? Универсально ли время? Эти и другие вопросы по-прежнему не имеют однозначного ответа.

Между тем, объяснение времени имеет сущностное значение, поскольку без него невозможно понять любой другой предмет познания. Поэтому любая более-менее развитая наука имеет свое специфическое определение времени. Однако множественность частных концептуализаций никак не удается суммировать и синтезировать в единую универсальную теорию времени. На наш взгляд, это связано с недостаточным прояснением антропологического измерения смысла проблемы времени. Знание о бытии человека должно быть когерентно и полноценно соотнесено со знанием о бытии мира. Иными словами, универсальную теорию времени удастся создать тогда, когда темпорологическая проблематика будет интегрирована в структуру антропологии, и, соответственно, когда понимание способа человеческого бытия будет интегрировано в общую теорию устройства мира. Теория бытия человека и теория бытия мира должны в этом вопросе двигаться навстречу друг другу.

Исследователя времени, по нашему мнению, подстерегают две главные опасности. Во-первых, это амбициозная задача понять время как оно есть само по себе. В методологическом и предметно-содержательном плане это в большинстве случаев означает до человека, без человека, исключая человека. Такой подход преимущественно характерен для системы позитивных наук. Однако любой предмет исследования любой науки неизбежно располагается в горизонте и контексте человеческого бытия, являясь элементом восприятия-осознания и действия человека. Поэтому искусственное исключение человеческого бытия из познавательной, исследовательской оптики естественным образом приводит к искаженной, неполноценной картине мира. Вывод очевиден – нужно не бояться признать необходимость человеческого бытия в предметах научного познания и вернуть человека в оптику исследования.

Однако, ставя задачу таким образом, нужно проявлять осторожность, поскольку вторая опасность заключается в субъективации времени, в отождествлении темпоральных феноменов с теми или иными характеристиками человеческого существования. Такой подход более характерен для философских, метафизических концепций времени. Поэтому нужно быть очень внимательным, чтобы целенаправленно и планомерно преодолевать этот спонтанно присущий нашему восприятию-осознанию антропоцентризм и обнаруживать во времени объективное, неантропное содержание, естественным образом проявляющееся в бытии человека.

Таким образом, мы исходим из того, что темпоральная реальность, время как оно есть само по себе – это время человека, с человеком, включая человека. Однако это не значит, что мы должны рассматривать время только как специфическое свойство человеческой души или как особую характеристику человеческого чувственного восприятия. Задача заключается не в том, чтобы объяснить время без человека или, наоборот, понять время из человека, но нужно, чтобы сам человек предстал как временно расположенное в бытии сущее. Методология, пытающаяся объяснить время либо извне, либо изнутри человека изначально ошибочна, поскольку это проблема, в которой неизвестно не только время, но и человек. Не только время должно получить антропологическое определение, но и сам человек должен быть определен темпорологически. Обе эти тематические области при решении любой новой аналитической задачи должны быть воссоздаваемы заново, иначе мы постоянно будем оставаться в порочном кругу объяснения неизвестного через неизвестное же, точнее через ошибочно признаваемое известным.

Исходя из такой установки, мы разработали антропную, или, говоря иначе, антропологическую модель времени. Время в ней рассматривается как непроизвольный и неустранимо фундаментальный элемент человеческого способа существования. Соответственно, согласно этой модели, вне человека времени не существует, а осознанное восприятие открывающего себя сущего – это необходимый элемент времени. Время, которое проявляет себя в существовании человека, – это единственно существующее время. Важно подчеркнуть, что это не означает субъективации времени, поскольку сам человек должен рассматриваться не как субъективная, искусственно созданная реальность, а как бытие-в-мире, т.е. полноценное и даже преимущественное воплощение осуществленного бытия мира.

В частности, предложенная нами модель опирается на учение Мартина Хайдеггера об «онтологической разнице» бытия и сущего. Коротко говоря, его смысл заключается в следующем. Хайдеггер доказывает, что система рационального знания – т.е. философия и различные формы ее специализации – стала возможной благодаря тому, что культурному гению греческой цивилизации удалось открыть особый ракурс понимания мира, который был концептуализирован в понятии бытия. Соответственно, все фундаментальные понятия греческой философии – такие как субстанция-архэ, космос, логос, идея, число, энергия и пр. – это различные способы определения бытия. Однако, согласно Хайдеггеру, ситуация сложилась таким образом, что изначально, т.е. уже у самих греков, понимание бытия было подменено пониманием сущего. В частности, это означает, что главными характеристиками бытия стали рассматриваться такие свойства как структурность, реальность, определенность, функциональность и т.п. И это предопределило геометрическое, пространственное понимание бытия. Между тем, согласно Хайдеггеру, бытие – это никоим образом не сущее, или как он много раз повторял, бытие – это ничто сущее. По его мнению, именно это, в первую очередь, должны осознать современная философия и наука, чтобы выйти из мировоззренческого тупика, в который они зашли. Бытие должно пониматься не структурно, а динамически – как событие. А это выводит на передний план не геометрическое, а темпоральное понимание бытия, поскольку о сущем можно и нужно говорить, что оно есть, т.е. обладает бытием, но о самом бытии так сказать нельзя – это будет тавтологией. Бытие не есть, а сбывается, т.е. временит. Соответственно, именно время, а не сущее является наиболее прямым путем к пониманию сущности бытия. Однако и сущность самого времени не может быть раскрыта через свойства сущего, поскольку оно само является продуктом времени, и поэтому должна раскрываться непосредственно из бытия. И согласно Хайдеггеру, произвести такую мыслительную процедуру можно только на основании и на материале человеческого существования, экзистирования, поскольку только в нем время предстает как автономная реальность, не подмененная пространственным способом реализации сущего.

Развивая эту концепцию Хайдеггера, мы разработали антропологическую модель времени, которая призвана соотносить друг с другом бытие мира и бытие человека, таким образом, чтобы преодолеть фрагментированность времени на субъективную и объективную части, создать возможность единого, универсального понимания времени. Согласно этой модели, время само по себе есть событие осуществления бытия. Это выявляет терминальную природу времени, выступающего в качестве предела, который ограничивает бесконечную полноту и неопределенность бытия и тем самым актуализирует его в конкретное, конечное, временное сущее. Иными словами, для того, чтобы бытие осуществилось, т.е. вышло в начало существования, в качестве имеющего место сущего, оно должно пройти через разрыв, предел, представляющий собой отсутствие бытия, ничто бытия и являющийся сущностью времени. Таким образом, причиной фундаментальной одномерности времени является его терминальная природа. Имея место в качестве предела бытия, собственным размером времени является одно мгновение, а характеристики длительности, направленности, необратимости, последовательности, ритма и изменчивости и пр. – это суть свойства не времени самого по себе, а определенного временем сущего. Следовательно, природа времени такова, что оно ускользает от возможности фиксирования его собственного бытия, ведь его сущностью является фактически неуловимое мгновение осуществления бытия сущего.

Поэтому время в собственном смысле может быть обнаружено только там, где происходит самораскрытие бытия сущему. А это происходит в существовании человека, поскольку в человеческом способе существования в наивысшей степени реализована способность бытия к терминальному самоопределению, т.е. к существованию во времени. Время – это зазор между пределом бытия и началом существования и именно в этом темпоральном зазоре располагается присутствие человека. Можно сказать, что космологическим основанием процесса антропогенеза является событие поставления предела бытию, осуществляющее его переход из неопределенного в определенное состояние. Поэтому темпорологическим определением человека является понятие существа-предела, существа определяющего, существа-наблюдателя. Человек – это на фундаментальном уровне существо-наблюдатель, которое выходит из предела бытия в начало существования для определения подлежащего и измерения предстоящего. И это не является выбором или индивидуальным достижением человека, но есть устройство самого бытия. Человек – это существо, ставящее пределы миру, точнее говоря, само по себе, в исходной простоте своего существования являющееся пределом, границей сущего. Занимая некоторое место, человек одновременно вносит в него предел, дискретность, вещность, поскольку все безличное, предметное сущее заканчивается, определяется на нем. Впрочем, не стоит преувеличивать значение человека – будучи границей вещей, он не творит их, а лишь фиксирует их способность быть предметом наблюдения, т.е. определяет, исполняет, производит их собственную целостность. В процессе этого события получает место, осуществляется мир человека, а он сам получает время, историю, длительность.

Говоря в общем, бытие проявляет следующую динамику: сущее есть, мир заканчивается, человек начинается, происходит. Иными словами, бытие означает такое событие, при котором на фундаментальном уровне присутствует возможность осуществления мира и человека. Бытийная возможность начинаться полагается в личностном существовании человека, а бытийная возможность заканчиваться, определяться реализуется в предметной наличности мира. Смысл этого утверждения следующий. То, что есть, – это, по определению, сущее. Но сущее само по себе не тождественно миру. Разница между ними заключается в том, что сущее – это то, что само существует, т.е. обладает бытием, а мир – это то, что существует, потому что есть сущее. Иными словами, если сущее имеет место в отношении себя, то мир, это, наоборот, нечто такое, что теряет себя в отношении другого, себя предоставляет другому. Сущее – это бытие, вышедшее в начало существования, мир – это уместность бытия, вышедшего в начало существования; это место, в котором возможен корректный выход бытия в начало существования. Иными словами, мир, в котором мы существуем и который наблюдаем, не универсален. Это именно мир человека, т.е. это сущее, вмещающее человека, сущее, встречное человеку, законченное на человеке как особом существе, чье бытие способно к деятельности определения и наблюдения.

Таким образом, время бытия сущего (это онтология времени) можно определять двояким образом: либо через темпоральность мира как бытия предметно наличного сущего (это физика времени), либо через темпоральность человека как бытия присутствующего существования (это антропология времени). В первом случае, это ретроспективное существование мира, перемещающегося во времени вперед, т.е. из начала существования к пределу бытия. Во втором случае, это проективное существование человека, возвращающееся во времени назад, т.е. из предела бытия к началу существования. Однако с учетом онтологической разницы (бытия и сущего), концептуальным приоритетом обладает не динамика сущего самого по себе, а событие осуществления бытия в качестве удержания темпорального зазора между пределом бытия и началом сущего. И в этом случае понятие направления, т.е. движения времени вперед или назад теряет решающий смысл, и сущее предстает как проекция неопределенного и многомерного события бытия в темпорально одномерный мир человека, в котором уже эксплицитным, образом актуальность сущего разворачивается в одномерную линию направленного времени, привязанную к комплексу локализованных систем отсчета. Исходя из такого подхода, изменяется также понимание проблемы срока или века времени. Она оказывается связана, в первую очередь, не с длительностью, а с интенсивностью и масштабом существования сущего. Вечность времени сущего равна сроку исполнения, определения его бытия, т.е. сама по себе равна мгновению. Следовательно, принципиально значимым фактором является не длительность, а только интенсивность существования, достаточная для исполнения определенного масштаба бытия сущего. Если сущее исполняет свой системный масштаб существования, в нем актуально реализуется вечность бытия.

Таковы основные положения антропологической модели времени. Повторю коротко ее внутреннюю логику. Сущностью времени является способность бытия к самоопределению, но обнаружить эту "предельную" (или, иначе говоря, терминальную) сущность времени можно только в человеческом существовании, в способе, каким человек есть он сам. Если же пытаться понять время не через человека, то оно неизбежно смешивается, отождествляется с пространством и движением, т.е. его собственная сущность становится невидна. Например, когда физика говорит о времени, то видит в нем особую координату, с помощью которой можно описывать пространство и движение, когда биология говорит о времени, то имеет ввиду особый параметр эволюции, роста, биохимических процессов и т.д. Время само по себе, как самостоятельная сущность при таком подходе отсутствует. Естественно, это вопрос открытый – может быть времени как самостоятельной сущности и на самом деле не существует. Но если это не так, то попытаться объяснить это можно только антропологически, поскольку только в человеческой реальности время проявляет себя как самостоятельная сущность. Однако чтобы время не представало, как некий субъективный феномен нужно дать онтологическое обоснование и самому человеку, рассмотреть его таким образом, чтобы и он представал как феномен и проект бытия, а не нечто субъективное и искусственное.

На наш взгляд, проецирование этой модели в сферу естествознания может привести к получению весьма интересных результатов. Предварительно скажу, что проблема человеческого бытия сама по себе является маргинальной для физического естествознания. Причины этого вполне объяснимы и понятны, но все-таки, по крайней мере, для современной науки это вряд ли оправданно. Действительно, мы знаем, что существуют теологическое, философское (т.е. метафизическое), биологическое, социологическое и пр. объяснения человека, но отсутствует сколько-нибудь подробное концептуализирование физического смысла человеческого бытия. Впрочем, совсем без этого обойтись, конечно, невозможно и поэтому человек в физике концептуализирован как наблюдатель, связанный с определенными начальными условиями некоторой системы отсчета, исходя из которых должны производиться измерения и расчеты. Причем, такой статус человека рассматривается, скорее, как негативное качество, вносящее искажения в получаемую картину мира, подобно тому, как правила проекции требуют внесения искажений в реальные пропорции и размеры объекта для того, чтобы изобразить его на двухмерной плоскости. Получается, что собственное бытие человека – это внешний для реального физического мира фактор, мешающий получению адекватного знания. Это очень сомнительная точка зрения, поскольку она неявно навязывает человеку некий сверхъ- или не-естественный, контрсистемный статус бытия. Поэтому, по нашему мнению, антропный принцип, признающий неслучайность и системную естественность человека, является более когерентным.

В частности, проецирование антропологической модели в сферу физического объяснения времени может быть осуществлено следующим образом. Исходным, фундаментальным физическим состоянием бытия является нелокально-мгновенное единство, т.е. это особое (сингулярное) состояние максимальной «квантовой неопределенности», существующее до появления сигнальных типов физического взаимодействия. Сингулярное состояние материи – это неосуществленное бытие, универсальное состояние – это осуществившееся бытие. Возникновение видимой Вселенной – это переход из сингулярного в универсальное состояние. В частности, рождение космоса связано с разрывом изначальной сингулярности, а существование космоса – с постоянным схлопыванием этого разрыва. Космологическим смыслом первичного разрыва и схлопывания изначальной сингулярности является квантовая вспышка света-материи-пространства-поля. Хронологически первым событием осуществления бытия является, таким образом, разрыв и схлопывание мгновенно-нелокального взаимодействия изначальной сингулярности, физически представляющее собой вспышку излучения, кванты-частицы которого вступают в изучаемые физическим естествознанием сигнально-локальные взаимодействия ядерного, электромагнитного и, возможно, гравитационного типов.

Мгновенно взаимодействующая изначальная сингулярность бытия сама по себе нелокальна, т.е. будучи максимально неопределенной, она не имеет места, но, наоборот, предшествует и обосновывает само пространство. Соответственно, это означает, что следы ее присутствия бессмысленно искать в физических характеристиках пространственного мира: их там нет, и не может быть. Единственным местом, где проявляется целостность мгновенно взаимодействующей сингулярности, оказывается человек. Конечно, дело обстоит не таким образом, что в бытии отдельных людей каждый раз заново происходит рождение целого мира; суть дела заключается в том, что существование человека само по себе, возможно только потому, что в бытии имеется космологический процесс разрушения, расщепления, разрыва мгновенно-нелокального взаимодействия.

В общем смысле это означает, что бытие наблюдателя включено в системный процесс самоорганизации сущего. И в частности, главным вектором этого процесса является нарастание структурной определенности, исходя из некоторого начального неопределенного состояния. Система движется от начального состояния максимальной неопределенности к максимально возможному при данных начальных условиях состоянию структурной определенности. Используя известный физический термин, можно сказать, что это система с аттрактором, которым выступает терминальность, т.е. определенность структурной организации. Соответственно, реализация максимальной структурной определенности системы и означает актуальное осуществление феномена наблюдателя, т.е. человека. Квантовая неопределенность микромира, механическая определенность макромира, молекулярная организация химических процессов, аутопойэтичность биохимических организмов, рационально-концептуальное переживание и восприятие-осознание мира человеком – это различные этапы терминального структурирования сущего и различные поколения терминальных структур организации мира. Следовательно, бытие наблюдателя не является спонтанным и случайным, оно необходимо для полной реализации того сегмента космологической структуры, в котором происходит процесс синергетической самоорганизации, и поэтому включение человеческого бытия в предметную сферу научного познания не означает субъективации научного метода.

Говоря более конкретно, мы предлагаем рассматривать человека как особое системное устройство бытия, главной сутью функционирования, существования которого является разрушение или разрыв исходного нелокально-мгновенного единства бытия; т.е. это внесение, утверждение в бытии разрыва, результатом которого является формирование пространственной протяженности. Смысл этого события заключается в том, что мгновенному взаимодействию сингулярно-нелокального бытия ставится предел, фильтр, который задерживает (это ключевой фактор!) взаимодействие и в тот момент, когда это случается – происходит осуществление пространственного мира, части которого взаимодействуют уже сигнально-локальным способом, электромагнитного, ядерного и, возможно, гравитационного типов. Причем, безусловно, речь тут не идет о каком-либо противостоянии, противоборстве человека и бытия. Разрыв нелокально-мгновенного единства – это не акт индивидуальной воли, не индивидуальное предприятие отдельных людей. Человек здесь ничего не выбирает, но имеет такое положение дел как всецелое условие своего существования. Так устроен не человек сам по себе, а целое бытие само по себе. Это антропный принцип бытия.

Проблематичным является следующий вопрос: происходит ли терминализация исходного неопределенного состояния генеральным, универсальным образом или партикулярным, сегментированным? Если верен первый вариант, то Вселенная однородна, а человек – единственный наблюдатель, если верен второй вариант, то Вселенная неоднородна и существует несколько неэквивалентных друг другу наблюдателей. Например, в «струнных теориях» реальность содержит избыточное, по отношению к человеку как наблюдателю, количество пространственно-временных измерений. Соответственно, восприятие трех пространственных и одного временного измерения также может объясняться способом существования человека, т.е. вполне определенной организацией человеческой природы, которая расположена в конкретных четырех пространственно-временных измерениях. При этом, ничто не мешает предположить, что возможны и существа с другой организацией их природы, либо частично, либо полностью расположенных в других измерениях пространства-времени, которые для нас как бы не существуют, находятся в свернутом состоянии, но которые могут быть обоснованы математически, что и осуществляется в «струнных теориях», хотя их физическая достоверность и не является бесспорной.

Предложенная концептуальная модель определяет физический статус человеческого бытия и предлагает темпорологическое объяснение ряда конкретных физических феноменов.

– В частности, исходя из этой модели скорость света – это период, который требуется сингулярно-нелокальному бытию, чтобы схлопывать образующийся разрыв мгновенного взаимодействия. Этим же объясняется его константность.

– Квантовая природа света определяется постоянно схлопывающимся разрывом мгновенного взаимодействия сингулярно-нелокального бытия.

– Время же, наоборот, не имеет мельчайшей единицы исчисления, потому что оно представляет собой не то, что состоит из множества мгновений, а то, что дробит, разделяет единственное мгновенное взаимодействие. Поэтому у самого времени также всегда остается одинаковая длительность. Это длительность осуществления бытия, равная мгновению.

– Соответственно, можно сказать, что время само по себе не имеет никакого направления, поскольку оно вовсе никуда и не движется, но только схлопывает бытийный разрыв и это приводит к испусканию квантов излучения. Наблюдаемые эмпирически, направленность и необратимость физических процессов во времени, задаются не термодинамической стрелой, а самим переходом из сингулярного в универсальное состояние, из неосуществленного бытия в осуществленное.

– Кроме того, данный подход позволяет объяснить, почему физика всегда имела, имеет, и будет иметь дело с реальными характеристиками частиц, т.е. частей, и квазиреальными характеристиками целого, в котором находятся эти части, т.е. воспринимать мир как реально-дискретную и только квази-континуальную действительность. Дело обстоит таким образом именно потому, что при встрече с наблюдателем мгновенно-нелокальная реальность бытия разрушается, и раздробленное единство сингулярно-нелокального мгновенного взаимодействия трансформируется в геометрически организованное пространство мира, элементы которого взаимодействуют сигнальным способом.

Также интересные результаты может дать применение «антропного принципа» к биологическим теориям времени, по аналогии с его использованием в физике. В частности, биологическую концептуализацию проблемы времени мы связываем с понятием мембранной ограничивающе-определяющей топологической структуры, составляющей основу биологических форм. Мы исходим из того, что известная нам биологическая система, частью которой являемся мы сами, генерируется внутри особого сегмента общей космологической структуры. Выражаясь кибернетическим языком, можно сказать, что существует космологическая программа генерирования нашей биологической системы, автономная по отношению к своим продуктам. Она работает следующим образом. После обнаружения приемлемой материальной среды автоматически запускается механизм ее особой организации, имеющий целью создание автономных аутопойэтических объектов. Достигается это путем формирования в программируемой среде особой специализированной поверхностной мембранной структуры, которая выполняет топологическую и динамическую функции. Она, с одной стороны, определяет, очерчивает пространственные границы, а с другой – позволяет воспринимать воздействия окружающей среды и некоторым образом реагировать на них, т.е. выполняет перцептуальную и моторную функции. Образование такой структуры приводит к формированию сначала протобиологических, а затем собственно биологических креодических, процессуально необратимых систем, способных накапливать различия, т.е. обладающих темпоральной размерностью существования. Фиксируя различия посредством репродукции, биологические системы получают способность организовывать и сохранять свое время, свою историю.

Исходя из вышесказанного, можно сформулировать общий смысл антропного принципа в биологии. Он означает, что тот сегмент космологической структуры, в котором расположена наша биологическая система, является человеческим. Иными словами, в данном сегменте осуществляется целенаправленное космологическое программирование биологической формы человека. Этот вывод не будет казаться чрезмерно смелым, если дать простое и корректное биологическое определение человека. А именно, человек – это биологическая форма, в которой в максимальной степени реализована терминальная ограничивающе-определяющая мембранная структура организации сущего, отделяющая ее обладателя от окружающей среды и создающая возможность самостоятельного восприятия и действия. В человеке эта структура достигает своей целостности и полноты. Это означает, что в бытии человека данная структура реализована как на аппаратном уровне материально локализованных референтов (клеточная мембрана, кожа и т.д.), так и на уровне идеально-нелокальной программы (т.е. это феномен разума). Образно говоря, концептуальный потенциал мышления человека является естественным эволюционным коррелятом «мембранного потенциала действия» клетки.

Если согласиться с применением антропного принципа в биологии, т.е. признать, что не только физически, но и биологически человек не случаен, то это автоматически упрощает многие проблемные вопросы эволюционной теории.

Во-первых, снимается проблема необъяснимой стохастичности (вероятностной случайности) и интенциональности (направленности) биологической эволюции. Применение антропного принципа предполагает, что диапазон выбора факторов случайности и направленности не является бесконечным, поскольку он задан определенными ограничивающими рамками. А именно, они зависят от конкретных свойств среды, в которой происходит реализация биологической программы. В зависимости от конкретных условий среды, может быть реализован конечный набор моделей формирования ограничивающе-определяющей топологической структуры, составляющей основу всех биологических форм. Соответственно, различные линии эволюции нужно рассматривать как формирование таких моделей, которые могут быть как рядоположенными, так и последовательными. Таким образом, трансформация биологических форм происходит не хаотично, а следует целенаправленному ориентиру формирования все более сложных, разносторонних и многоуровневых моделей мембранной топологической структуры, все более повышающих уровень их аутопойэтичности. Исходя из этого, лишается смысла, например, вопрос о том, происходит ли человек от обезьяны или представляет собой особую нередуцируемую биологическую форму. Человек – это исходная модель биологического программирования среды, и в этом программном смысле он предшествует аппаратной биологической форме приматов. Но в конкретных условиях эволюции именно аппаратная форма приматов оказалась наиболее пригодной для реализации биологической программы человека. И в этом смысле, человек происходит от обезьяны. Важно лишь понимать, что в других средовых условиях эволюции, основанием аппаратной формы человека могла оказаться и какая-либо другая биологическая форма.

Во-вторых, проясняется проблема соотношения биологической эволюции с энтропией. Биологические формы по самой своей структуре и предназначению представляют собой «машины», производящие энтропию и существующие за счет возникающей как ее следствие свободной энергии. Это так, поскольку любая биологическая форма, по сути дела, представляет собой особый «фильтр», который внедряется в естественную среду, частично разрушает ее регулярное единство и производит корректировку вероятностей, т.е. создает маловероятные в естественных условиях состояния. Поэтому вопрос о том, почему существование живых организмов нарушает второй закон термодинамики, не является корректным. Дело обстоит как раз наоборот, биологические организмы возможны только потому, что материя имеет свойство универсальной энтропийности, т.е. способности дезинтегрироваться и рассеивать энергию. Именно эта «рассеянная», диссипативная энергия дает шанс на аутопойэтическое, «живое» существование. Соответственно, усложнение биологических форм коррелирует и сопровождается усилением способности производить энтропию, а это увеличивает потенциальную вероятность катастрофического для среды обитания живого существа энтропийного коллапса, что и обнаруживается в существовании человека.

В-третьих, объясняется вопрос об эволюционном значении соотношения живого организма с окружающей средой. Речь здесь должна идти не о приспособлении, а о селективном конструировании среды. Иными словами, эволюционное значение среды заключается не в стимулировании новых, более сложных механизмов приспособления, поскольку более сложные системы вовсе не обязательно должны быть и более эффективными. Эволюционное значение имеет сама сложность и пластичность среды, поскольку от этого зависит ее способность к биологическому программированию. Производящая энтропию, жизнедеятельность биологических организмов перестраивает среду обитания таким образом, чтобы она становилась способной к поддержанию существования все новых органических форм, вплоть до человека. Следовательно, первые поколения биологических форм должны быть целенаправленно ориентированы на конструктивное взаимодействие со средой, а последующие – на реализацию в сформированной субстратной среде, антропного принципа, т.е. космологической программы человека. Соответственно, разные эволюционные поколения живых организмов реализованы в разных, непроницаемых друг для друга средовых нишах, и поэтому существование каждой из них обеспечено не автономным, а комплиментарным образом. Это означает, что только все вместе они составляют единую линию жизни, или, точнее говоря, единую множественность линий одного живого существа – человека.

В-четвертых, объясняется соотношение биологической эволюции со временем. Эволюционная иерархия поколений биологических организмов представляет собой материальный референт единой истории осуществления жизни. Отдельные биологические формы – это те «знаки», которыми записана «сюжетная» история жизни. Разные эволюционные поколения биологических форм – это метаморфозные эпохи одного живого существа. Если время – это самостоятельная реальность, а не только особое параметрическое дополнение к пространству, то в такой постановке вопроса нет ничего удивительного. Следовательно, биологическая эволюция – это не время само по себе, а особый способ сохранения времени, представляющий собой процесс аппаратного конструирования локализованных пространственных структур для осуществления нелокальной космологической программы человека. Для биологических исследований это означает, что специфику существования различных живых организмов во многих случаях лучше объяснять не ретроспективно, а проективно, т.е. не из прошлого, а из будущего. Иными словами, то чем является биологическая форма сейчас, во многих случаях, можно понять только из того, чем она станет в будущем, но никак не наоборот, поскольку ее свойства определяются не столько средой, которая существует сейчас, сколько априорной программой, которая пока полностью не реализована.

Постоянное нахождение в коммуникативной сети отношений с другими живыми организмами означает, что их существование постоянно располагается в той области, в которой ожидается ответ на присутствие других участников коммуникации и зависит от способности совершать в этом направлении эффективные действия. Программы реакции, обеспечивающие способность совершать такие действия, формируют систему знания в той или иной мере присущую всем живым существам. Однако актуально живой организм всегда расположен в своем структурном настоящем, а прошедшая и наступающая перспективы существования скрыты от него в метаиндивидуальных механизмах филогенеза. Исходя из этого, можно сказать, что биологическая эволюция и появление человека связаны с процессом специфического темпорального расширения свойственного жизни процесса познания. Действия живых существ тем более эффективны, чем больше расширение «толщины» их структурного настоящего, которое при этом становится способным вмещать все больший спектр прошедшей перспективы, утратившей актуальность, и, еще не сформированной и не обретшей актуальность, наступающей перспективы исторического времени жизни. Таким образом, в целом можно сказать, что в процессе эволюции темпоральность существования смещается с филогенетического на онтогенетический уровень. Это означает, что время, зафиксированное в пространственно локализованной аппаратной форме разных эволюционных поколений живых организмов, транслируется в нелокально-идеальную программную форму интеллекта отдельных живых организмов.

В заключение еще раз подчеркну, что в данном докладе я попытался наметить пути взаимной интеграции, во-первых, темпорологической проблематики в структуру антропологии и, во-вторых, понимания способа человеческого бытия в общую теорию устройства мира, без чего, на мой взгляд, невозможно создание универсальной теории времени. Только взаимоинтегрировав темпорологию и антропологию, можно получить единую синтетическую теорию времени.