Лазарев С.С. Телеология: между Вечностью и Временем

©С.С. Лазарев

Телеология: между Вечностью и Временем

С.С. Лазарев

Длительная история миропонимания (более 2,5 тыс. лет) к настоящему времени переполнена разнообразием идей. Однако в море философской проблематики изначально высветились единичные метафизические маяки, фиксирующие береговую линию Бытия. И действительно, в Западной цивилизации еще с античности известны три маяка, определившие сущностную систему бытийных координат: число, пространство и время. Эти сугубо идеальные, априорные сущности уже тогда были распределены в две переплетающиеся «нити Ариадны», что можно сравнить с генетическим кодом, раскрывающим посюсторонние смыслы. Я имею в виду две метафизические линии (нити), которые тянутся к нам от двух греческих философов: 1 – линия Пифагора, согласно которой «вещи есть числа», это – структурно-пространственный подход к объяснению многообразия материальных форм; 2 – линия Гераклита, где «все течет», где сущности объектов изменчивы и неуловимы, это – временнóй подход. Только в Новое время Лейбниц с его принципом достаточного основания и Кант с его априорной, трансцендентальной первотриадой «число – пространство – время» заложили основу высшей целостности миропонимания.

Моя специальность (палеонтология) имеет большее отношение к линии Гераклита, но неистребимое до сих пор стремление биологов и палеонтологов уложить многообразие живого (систематика) в прокрустово (а точнее – пифагорейское) ложе числа и строгих законов постоянно подталкивало эволюционистов к тому, чтобы попытаться сделать свою науку столь же точной и прогностичной, какой стала физика с XVII в. Проблему точности в науке я обсуждал ранее [8], но здесь она раскрывается как следствие из самой общей закономерности эволюции Бытия – закономерности телеологической: от процессуальности сугубо рационально (количественно) выраженной и неотделимой от числа (в широком смысле) и до процессов сугубо иррациональных (этических).

Телеология имеет отношение ко всем трем элементам первотриады: число есть информационная напряженность в посюсторонней замкнутости пространства-времени; в пространстве происходит информационная координация латеральных взаимосвязей процессуальности; но именно Время, как априорность, есть та идеальная и континуальная сущность, которая непрерывно транслирует латентно выраженную информационную напряженность из запредельного (непроцессуального) Небытия в наше посюстороннее (процессуальное) Бытие, т.е. определяет вектор процессуальности. В этом смысле мистически активная ипостась Времени сливается с трансцендентальным понятием «Телеология».

Определенную роль в формировании моих интуиций сыграла книга П.П. Гайденко «Время. Длительность. Вечность» [4]. Место длительности в заглавии моей статьи занимает ее аналог – Телеология как «мост» между абсолютно непроцессуальной вечностью и процессуально конечным временем. Длительность я понимаю не просто как конечный отрезок монотонной пустоты («тиканья») физического времени (t), но как внешне непроявленный интервал концентрации запредельной напряженности для очередного процессуального импульса; это нечто близкое к течению живой длительности в понимании А. Бергсона, имеющее отношение к творчеству и целеполаганию. Аналогом такой концентрации в человеческом сознании является медитативная сосредоточенность в процессах творчества, предваряющая инсайт. В результате общая модель любого процесса – ступенчатая линия, отражающая череду стабильных состояний (длительностей) и творческих импульсов, ломающих модель идеальной, однообразной длительности (вертикальная прямая) и придающих ей направленность (необратимость). Вместо единой, бытийно бессодержательной математической длительности появляется ступенчатая последовательность качественно различных отрезков длительностей как основа асимметрии и направленности времени [8, 9].

Таким образом, центр тяжести статьи переносится с триады «вечность – длительность – время» на триаду «вечность – телеология – эволюция», где понятие «вечность» остается на своем месте (на то она и вечность); понятие «время», приобретая конкретный, «земной», т.е. процессуальный смысл (качественная неоднородность и необратимость), становится синонимом понятия «эволюция», а понятие «длительность», наполняясь функциональным содержанием (целенаправленная смена длительностей – смена качеств), превращается в Телеологию как систему связей, отношений (сущностей идеальных), которые регулировали рост усложняющихся целостностей («саморазвитие») в эволюции Бытия. Для более глубокого понимания сути мистического понятия «Телеология» в тексте будут приводиться разные, но непротиворечивые его определения, имеющие отношение к более привычному, но тоже трудному для определения понятию «время».

Аксиоматика (онтология) Бытия и структура Универсума:

Небытие – Инобытие – Бытие

Наиболее общее, инвариантное и самоочевидное свойство нашего посюстороннего мира (Бытия) можно выразить одним словом «процессуальность» – понятием, смысл которого более полно раскрывается через его три ипостаси, выражающие близкие аспекты динамики: конечность, а значит – временность и относительность. Эта онтологическая триада Бытия «относительность – конечность – временность» принимается в качестве аксиомы для обсуждения любых мировоззренческих и методологических проблем [8]. Первый член триады предполагает наличие многообразия, второй – дискретности, третий – изменения, динамики (количественной или качественной).

Запредельный мир Небытия (Ничто), будучи цельным и непроцессуальным, должен характеризоваться диаметрально противоположной аксиоматикой: «абсолютное – бесконечное – вечное». Соответственно, можно говорить о высшей целостности, континуальности и неподвижности (замкнутости) абсолютного Небытия. «Триединство» здесь – лишь апофатическое (отрицательное) отражение триединства нашего посюстороннего мира, а по сути, это нечто Единое (невообразимое Всеединство) – запредельная гармония, непрерывность, непротиворечивость и недосягаемый горизонт, у которого заканчиваются возможности нашего понимания. Невозможно представить, например, что в бесконечности точка, линия, круг и шар – одно и то же (Н. Кузанский, А.Ф. Лосев). Я бы добавил к этому, что в бесконечности (в вечности) секунда и миллиард лет – одно и то же.

Бесконечное и вечное Небытие (Абсолют) есть запредельная идеальная Сущность, породившая материальное Бытие. Но свойство непроцессуальности, замкнутости и самодостаточности Абсолюта делают проблему порождения Бытия неразрешимой. Поэтому необходимо ввести дополнительную («промежуточную») сущность – Инобытие, которое само по себе непроцессуально, но обладает информационной потенцией процессуальности. Это – некое исходно единое и мистическое Первополе, информационная напряженность, единая Континуальность как среда появления и эволюции в ней дискретной материи; это своего рода информационный мост, перекинутый из запредельного Ничто (Небытия) в Бытие.

Тем самым, высшая структура Универсума соответствует триаде «Небытие – Инобытие – Бытие». Ее первая часть – бесструктурное Всеединство, абсолютно недоступное нашему пониманию»; вторая – сугубо информационная (идеальная) и континуальная Сущность, Первополе как основа Телеологии (система развертывающихся полей), невидимый «дирижер» процессуальности, невидимое «Бытие»; третья часть – привычный мир Бытия, данный нам в ощущениях.

О границе Небытия и Инобытия мы не можем сказать ничего, ибо Небытие для нас – Ничто. Что касается границы Инобытия и Бытия, то существует лишь один критерий ее распознавания: континуальность идеального Инобытия и дискретность материального Бытия. Но тогда человеческую мысль-континуальность придется тоже отнести к инобытийности, но к инобытийности особой, вторичной – производной и посюсторонней (гносеология), в которой континуальность мысли субъекта неотделима от дискретности ее выражения. В результате при анализе проблем дискретности дофеноменального квантового микромира физикам приходится иметь дело сразу с четырьмя сущностями: две из них континуальны – Инобытие онтологическое (единое) и «Инобытие» гносеологическое (локальное и многообразное) и две дискретных, бытийных – кванты материи (онтология) и кванты-слова («мысль изреченная»). Поэтому и физические эксперименты в физике (иногда даже мысленные) интерпретировались не всегда однозначно по существу, что привело к появлению самостоятельной области исследования – «экспериментальной метафизики» [21]. По-видимому, проблема «запутанных» состояний в квантовой механике – это проблема приграничного состояния Инобытия/Бытия, где материя «мерцает», т.е. дискретность и континуальность здесь взаимообратимы. Это «мерцание» выразимо только через редукцию сущностей и понятий до числа. Вот почему нужно, наверное, согласиться с мнением Р. Фейнмана об успешном использовании квантовой механики без понимания ее сущности. Здесь «непостижимая эффективность» математики приближается к своему абсолютному значению.

Тринитарные матрицы Бытия и Универсума

Речь пойдет о сугубо качественных матрицах, которые определяют суть процессуальности Бытия и его место в структуре Универсума. Априорная основа – онтология Бытия – как ее самая общая сущность уже упоминалась: «относительность – конечность – временность». Посмотрим теперь как эта онтология раскрывается (разворачивается) на трех основных этапах (мегаэтапах) Бытия: дофеноменальном (физико-химическая вещественность), феноменальном (данный нам в ощущениях мир форм) и эпифеноменальном (вторичное идеальное, рефлексия).

На первом, умопостигаемом этапе математическая идеальность гносеологии «поглощает» физико-химическую материальность (онтология неотделима от гносеологии); поэтому относительность представлена здесь многообразием умопостигаемых сущностей, выраженных в количественных соотношениях: это энергия-масса дофеноменальных «кирпичиков» и «блоков» материи; пространство здесь тоже дофеноменальное, оно – бесформенная «емкость» для неоформленной еще материи; и время здесь нечто бесструктурное – монотонная длительность (t) в физике, наследие непроцессуальной Вечности. Тем самым онтологическая триада Бытия раскрывается здесь как «материя (умопостигаемая) – пространство (без видимых форм) – время (универсальная монотонность)». Власть числа здесь максимальна, а триада очень формальна и умозрительна: «материя – пространство – время». В этом дофеноменальном мире отношений за математически «бесстрастным» временем кроется мистический тензор напряженности.

На втором, феноменальном этапе появляется и расширяется «щель» между онтологией растущего многообразия материальных форм, данных нам в ощущениях и возможностями его понимания – понимания всегда неполного (вещь в себе). Относительность здесь состоит не только в многообразии материально явленных форм, но и в невозможности до конца понять каждую из них во всем разнообразии взаимосвязей; пространство здесь – суть латеральные (структурные) отношения вещей; а время – это уже не универсальная и монотонная длительность, а череда качественно неоднородных состояний объектов-процессов.

На третьем, эпифеноменальном этапе Бытия появляется рефлексия – активность и определенная самостоятельность осознавшей себя материи, ее эпифеномен: сознание как вторичное идеальное. Рефлектирующая материя (человеческое сознание) по-разному оценивает эволюционную роль и соотношение идеальности с материальностью на разных этапах процессуальности – дофеноменальном, феноменальном и эпифеноменальном. В первом из них идеальное и материальное составляют нерасторжимое целое: материальная вещественность (онтология) и ее математически выраженное понимание (гносеология) объединяются в целое вопросом «как?». Понимание второго этапа, где царит синергийная сложность как причина неоднородности процессов, выдвигает на первый план вопрос «почему?». На последнем этапе процессуальности оба предыдущих вопроса остаются, когда имеет место рефлексия внешнего многообразия, но при рефлексии собственной (внутренней) глубины (рефлексия рефлексии) на первый план выдвигается главный телеологический вопрос «зачем?». Он иррационален применительно к многообразию феноменально выраженной материи, ибо имеет отношение не к реконструкции причинно-следственных цепочек в ней, но к конечной и уже идеальной цели, которая достижима только при активном содействии вторичной телеологии (рефлексии) на ее завершающей стадии.

В итоге мы получаем тринитарную модель Бытия (рис. 1). Ее исходная триада («материя – пространство – время») сформирована из точки сингулярности a, где было «включено» телеологическое Время-напряженность, действующее «везде и всегда»: сначала только как однородное время физических «процессов» (допроцессов) – строка I; затем как бесчисленные времена-процессы, соответствующие многообразию все более сложных материальных форм – строка II; а потом и как время осознавших себя, т.е. идеально выраженных процессов (вторичное идеальное, вторичная телеология – строка III).

Рис. 1. Тринитарная матрица Бытия.

Верхняя строка III, слева направо – три ступени субъект-объектных отношений: рефлексия как эпифеномен материального (появление локального субъекта с его материальной капсулой – телом); рефлексия как осознание дискретности латеральных отношений (мое тело – тоже объект); рефлексия как осознание себя в телеологическом времени (объектом становится даже содержание своего сознания – рефлексия рефлексии). Высшая ипостась рефлексии как переживание собственной глубины (длительности, экзистенции) – основа преодоления противоречивой процессуальности Бытия.

Чтобы теперь построить матрицу Универсума (высшую триадность), нужно от полученной матрицы Бытия (рис. 1) использовать лишь инвариантное к этапам процессуальности свойство, т.е. вернуться к онтологической для всего Бытия триаде «относительность – конечность – временность». В результате мы получаем триадную матрицу Универсума (рис. 2), где три строки соответствуют трем мирам (Небытие, Инобытие, Бытие), а три столбца соответствуют трем ипостасям каждого из миров. При этом заметим, что три ипостаси Небытия условны, ибо они сконструированы как апофатически понятые ипостаси Бытия. На самом деле Небытие есть нечто Всеединое и недоступное пониманию.

Рис. 2. Тринитарная матрица Универсума.

Вероятно, имеет место циклическое (стрелки) возникновение Вселенных не только последовательно, но и параллельно («пузырящийся» Универсум).

Представленные матрицы помогут осознать место и функцию Человека в структуре и генезисе как Бытия (апофеоз процессуальности – основа его гордости), так и Универсума (телеологическое завершение Бытия – основа его ответственности).

Телеология – континуальная, информационно заряженная
среда эволюции дискретной материи

Реальный, посюсторонний мир, в котором мы находимся, иерархически и фрактально структурирован, но сиюминутная суета низшего уровня затрудняет осознание высшего (умопостигаемого) уровня, о котором А. Эйнштейн [20] говорил: «Мы имеем две реальности: вещество и поле». Он подчеркивал, что без введения в науку М. Фарадеем и Дж. Максвеллом понятия «поле» его ОТО была бы невозможной.

Вещество – это окружающая нас материя, которая дискретна на всех уровнях: от микро- до мегамира. Поле – это, наоборот, сущность континуальная, не имеющая никаких четких границ; очевидно, что это есть эманация всеединого, исходного и запредельного Абсолюта (Ничто). Это некая информационно напряженная среда, в которую погружена дискретная материя и под влиянием которой она эволюировала от наиболее просто устроенных «кирпичиков» – элементарных частиц – до наиболее сложно, синергийно устроенного человеческого мозга. П. Тейяр де Шарден не без основания называл такую среду «божественной» [17].

Процессуальный мир – это дискретность, эволюирующая в континуальной среде запредельного Инобытия; последнее «множится», предваряя растущее множество дискретной материи, но сама при этом остается континуальной. Иначе говоря, Инобытие – это континуальность «многообразия», которое, будучи континуальным, остается единым, а «многообразие» в нем – это неравномерность напряжения Единого.

Первая ипостась онтологии Бытия («число – пространство – время») есть априорная кантовская триада, определяющая физическую реальность, где эти три идеальные сущности предваряют материальность. В этой связи интересно теоретическое открытие М.П. Бронштейном (ленинградским физиком) гравитона как кванта «взволнованного» пространства-времени, который сочетает в себе свойства волны искривленности малой амплитуды (я бы сказал – и напряженности) и элементарной частицы, летящей со скоростью света [19]. Полевая континуальность может пульсационно «квантоваться» («размножаться»), производя другие поля и соответствующие им материальные дискретности.

Гравитон – это низшая (первая) форма близости континуальности и дискретности (? дискретность доматериальная), а общий смысл дальнейшей эволюции – подойти к высшей форме единства двух миров, где не континуальность – основа дискретности, а наоборот, дискретность становится основой континуальности. Человеческая мысль континуальна как результат «созревшей» за миллиарды лет дискретности, но способы ее выражения (в словах и текстах – «мысль изреченная...») – дискретны [13].

Можно предположить, что гравитация есть исходно единое для Вселенной Первополе (=Инобытие) – источник всех других полей: ведь гравитация, согласно ОТО Эйнштейна, это и есть пространство-время; она исходна (возникла около нулевой точки сингулярности) и универсальна (вездесуща и вечна в масштабе Вселенной), действует на всех уровнях материи (от микро- до мегамира). Другие физические поля (напряженности) возникали чуть позже, а их действие все менее универсально. Дифференциация Первополя во времени – это тот целенаправленный вектор эволюции полевого (континуального и идеального) четырехмерия, латентная процессуальность которого называется здесь Телеологией. С этим общим понятием связано то, что в герменевтике В.В. Налимова [14] образует синонимичный ряд понятий: Тайна, Бог, Истина, Созерцание, Воображение и, наконец, Спонтанность – творческая импульсивность, порожденная напряженностью континуального Сознания. Телеология сама по себе – исходно единая и континуальная сущность, которая не только породила дискретность материи, но и через механизм усложнения (синергию) направляла ее эволюцию в сторону появления вторично выраженных и локальных континуальностей. В творчестве человека (вторичная телеология) континуальность и дискретность трудно разделимы; по Налимову, ритм в поэзии – это попытка наложить континуальность на дискретные носители речи. В наиболее «божественном» искусстве – музыке – дискретности (паузы) служат, по-видимому, усилению эмоциональной роли континуальности звуков.

У Аристотеля с понятием «телеология» связаны понятия «эйдос» (=примерно идея) и энтелехия – все причины вещей, т.е. «активно организующий и достигающий своей цели материально осуществляемый эйдос» [12]. В этой статье я пытаюсь показать, что конечная цель процессуальности получить через «материально осуществляемый эйдос» сообщество «вторичных эйдосов» – локальных детей исходного общеединого эйдоса (Инобытия).

Телеология и понятие «Время»

Эти два понятия близки (синонимичный ряд: телеология, время, процессуальность, эволюция), но все же «телеология» – связывается с чем-то мистическим, запредельным, а «время» стало той привычной посюсторонней идеальностью, которая реализована в многообразии материи (в разнообразии процессуальности). Если же иметь в виду общемагистральный вектор процессуальности, то Время становится синонимом Телеологии.

Телеологию можно определить как конституирующий поток мистической ипостаси Времени, который обладает информационно осуществляющей «силой» (энтелехией) и содержит причину всех вещей, форм. Или иначе: Телеология – это реализация (развертывание) в Бытии запредельной сущности Инобытия как общебытийного Архетипа, след Инобытия в Бытии, причем след сугубо идеальный – синергийные отношения в процессах (об этом – ниже).

Время, по Плотину, возникло как отпадение «Мировой Души» от исходного и самодостаточного Единства и тем самым получило деятельно-суетную природу [4]. Именно у демаркационной линии, отделившей два мира (Небытие и Бытие), Время «отпало» от Вечности; так же и пространство как нечто беспредельное, но конечное (замкнутое), «отпало» от запредельной Бесконечности; так же и число как идея множественности и относительности «отпало» от единого Абсолюта («выросло» из Единицы).

В современной космологии рациональным аналогом «отпадения Мировой Души» можно считать понятие «инфляция», которое соответствует тому исходно первому микромгновению при возникновении Вселенной (интервал 10^-43–10^-32 сек), когда невероятно гигантские силы отталкивания «ложного» вакуума сменились (Большой взрыв) силами привычного нам гравитационного притяжения, и тем самым было «включено» Время Вселенной [6].

Если физика (классическая и квантовая) имеет прямое отношение к возникновению дискретности из континуальности (возникновение материи), а другие естественные науки связаны с проблемами эволюции дискретной материи, то науки о человеке, особенно психология и то, что Т. Лири [11] называет нейрологией, имеют отношение преимущественно к развитию вторичного идеального, вторичной континуальности – к вторичной телеологии и эсхатологии, т.е. к разнообразию переживаемых целей, а главное – к их иерархии в человеческом сознании, индивидуальном и социальном. Эти три высших этапа эволюции Бытия отвечают высшему (магистральному) циклу его эволюции и трем основным разделам науки. 1 – тезис: дофеноменальный этап эволюции, идеология которого связана с числом и мерой (точные науки – физика и химия); 2 – антитезис: феноменальный этап, идеология которого связана преимущественно с процессуальным временем – с качественно выраженной иерархией (исторические по духу науки, к которым относится и вся тематика стратиграфии и палеонтологии, связанная через время, с одной стороны, с геологией, а с другой – с биологией); 3 – синтез: появление вторичного идеального (сознание, рефлексия) как эпигенеза материального (науки гуманитарные).

Итак, телеологическое Время – это запредельная, непознаваемая причина движения (перемещения и главное – изменения) материи, а его начало – Большой взрыв, т.е. умопостигаемое начало движения энергии-материи. Оно имеет три ипостаси как три мегаэтапа процессуальности: 1 – физическое (математическое) время-континуальность, универсальная, однородная и всегда внешняя к объектам (к массам) абстрактность, на которую физики накладывают дискретность условных, точечных «событий» и тем самым создают основу его исчисления – время дофеноменальное, где онтология и гносеология неразделимы; 2 – время внешней к нашему сознанию процессуальности реальных объектов, всегда изменчивое и неоднородное – время феноменально выраженных процессов и событий в них, время феноменальное; 3 – время внутренней экзистенции, переживаемое субъектом время живой длительности (А. Бергсон) – время эпифеноменальное как основа вторичной креативности, активной рефлексии. На заключительном этапе Времени, длительность, или время времени – не монотонная пустота (t), но та напряженная Сущность, куда помещено сознание. Такая длительность есть переживаемое и шизофренично раздвоенное время: а – рефлексия внешнего многообразия и переживание своего эгоистического «Я» в нем, причем «Я» – это прежде всего своя материальная капсула; б – новый, противоположно направленный и сугубо человечсский вектор переживания – рефлексия своей внутренней глубины, где происходит мистическая встреча со всеединой и запредельной сущностью (Ничто), переживаниями локальности (одиночества), отрефлектированными в разных формах мировыми религиями. Но Бог, а точнее – Божественность, есть онтологически всеединая и запредельная (недоступная пониманию) Сущность (а не Существо), породившая процессуальность и зовущая нас через любовь и сочувствие преодолеть локальное многообразие (продукт Времени), чтобы вернуться к абсолютной Вечности.

Телеология как эволюция отношений в процессуальности:
число+мера+сродство ® синергия+родство ® рефлексия

Перечень отношений (идеальных сущностей) в подзаголовке отражает их последовательность в телеологически направленной эволюции Бытия, а стрелки разделяют три соответствующих мегаэтапа процессуальности: дофеноменальный ® феноменальный ® эпифеноменальный. Отметим также, что понятие «синергия» в подзаголовке имеет тот узкий смысл, который оно получило в науке для феноменально выраженных процессов, но в широком смысле, как совместное действие разнородных объектов-процессов, оно является ключевым понятием для всей истории процессуальности: от рационально выраженной компоновки элементарных частиц в ядра, атомы, химические соединения, что сопровождалось появлением все более сложных и целостных систем (новых качеств) и до социальных сообществ, призванных осуществить иррациональную и конечную цель процессуальности – достижение точки Омега в понимании П. Тейяра де Шардена [18].

Бытие начиналось не с вещей, а с вещественности – того, что называется здесь дофеноменальным миром. Но еще раньше, до появления элементарных частиц в первый микромомент начала Вселенной возникли отношения – физические поля взаимодействий [10]. В этом – смысл Телеологии как априорной системы отношений, информационно направлявших эволюцию материального Бытия. Это своего рода «проект» системы отношений в материальном мире – некие идеальные и «деятельные» сущности, или идеи, которые, по Аристотелю [1, 1076-1080] есть нечто общее и отдельное от вещей. Наиболее выразительно самостоятельность идей-сущностей проявилась в современной физике – в ее дофеноменальности, т. е. в той вещественности, которая предшествует наглядным формам вещей и которая для нас остается исключительно умопостигаемой, а ее наглядность иллюзорна: ведь в физике все вещи (планеты, яблоки и т.д.) – всего лишь «материальные точки», обладающие массой и математически точно передвигающиеся. С этого вещественного базиса начиналась эволюция материального разнообразия вещей (феноменов), протекавшая в идеальной и меняющейся среде телеологических отношений.

Начало науки (гносеология) фрактально повторило начало процессуальности (онтология): основатель новоевропейской науки Г. Галилей полагал, что природа написана на языке математики (число, геометрия) – языке жестком и однозначном. С высоты нашего времени заметим, что язык математики идеально подходит только к написанию первых, физических глав книги природы. Важно также, что в своих экспериментах Галилей исходил из идеальных, ненаблюдаемых сущностей: предполагалось, что поверхность шаров и плоскостей, по которым они скатывались, была абсолютно гладкой. Позже И. Ньютон, устанавливая свои законы, ввел идеальное понятие «точка», которое к настоящему времен трансформировалось в абсурдно выраженное понятие «материальная точка» – фундаментальное понятие современной физики. Итак, точная наука физика оперирует идеальными, т.е. запредельными (платоновскими) сущностями, максимально абстрагированными от посюсторонней реальности. Ближе к последней был подход Г. Гегеля [5, c. 311]: «...математика природы по существу своему должна быть наукой о мерах». Здесь уже просматривается связь математики с началом качественно выраженной процессуальности.

Уже в рамках физики появились меры – физические константы (основные из них – гравитационная постоянная, скорость света и постоянная Планка), предопределившие направленность эволюции в сторону появления жизни и человека в ней («антропный принцип»). Очевидно, что химическая валентность и химическое сродство тоже можно рассматривать своего рода мерой, или соответствием. Более того, можно говорить об эволюции разнообразия мер-соответствий, с одной стороны, и уменьшении жесткости их действия, – с другой. Человек застал физико-химическую (дофеноменальную) процессуальность в уже завершенном, неизменном (пробуксовывающем) состоянии, сложившимся в первые минуты возникновения Вселенной. В ней царит строгая, однообразная и предсказуемая соразмерность. В феноменальном мире – в геологическом и особенно в биологическом – эволюция существенно интенсивнее и сложнее. Соответственно в биологии вместо строгих, общезначимых законов, подобных физическим, или жесткой системы элементов в химии, появляется множество (более сотни) рыхлых закономерностей – «букет законов» в «ненадежной области теории эволюции» [15] и обилие изменчивых вариантов систем организмов. Иначе говоря, с ростом сложности (многокомпонентности, синергии) процессов уменьшаются возможности их познавательной однозначности, или: с эволюцией процессуальности растет число мер-соответствий, но уменьшается их жесткость (определенность). Это можно связать с нарастанием (накоплением) роли телеологического компонента – с ростом «закономерности случайного». При этом на регулятивность механистическую, как ее называл еще Кант [7] и кантианцы, т.е. на регулятивность «вычисляемую» (в физике) все больше налагалась «невычисляемая» сложность, и прежде всего за счет роста новых компонентов «сродства по вертикали», которые искали свое место в усложняющейся регулятивности – в «сродстве по горизонтали». Такая усложняющаяся «закономерность случайного» все более перекрывала регулятивность механическую (частную, локальную и понятную), т.е. в итоге формировала, или конституировала магистраль эволюции – то, что можно назвать Телеологией в узком смысле.

«Вертикаль» и «горизонталь» в процессуальности всегда нераздельно сосуществовали, но на феноменальном этапе процессуальности активность процессов («вертикаль») приобретает все большее значение (рост интенсивности процессов), причем появление жизни на Земле оказало, по В.И. Вернадскому [2], громадное влияние на интенсивность геохимического круговорота.

Таким образом, две формы отношений – по «горизонтали» и по «вертикали» – еще на дофеноменальном этапе определили дальнейшую телеологически усложняющуюся развертку всего материального многообразия Бытия в его четырехмерии. Можно сказать: «В начале были отношения», что вполне согласуется с современными сценариями возникновения Вселенной. Сам по себе физико-химический этап процессуальности для нас не только прошлое, но и то «вечное» (в масштабе Вселенной), которое обеспечивает фундамент дальнейшей и все более интенсивной процессуальности.

Три последовательных этапа эволюции процессуальных отношений с точки зрения их рефлективности можно охарактеризовать как общую тенденцию от предсказуемой и рационально выраженной («вычисляемой») линейности через синергийную и почти непредсказуемую нелинейность (сложность) и до иррациональной свободы.

Жизнь как процессуальность «вне закона» – апогей феноменально
выраженного Бытия. Начало эпифеноменальности жизни

Любой биологический объект (организм) есть лишь та вырванная из процессуального потока «точка» («здесь и сейчас»), которая синергийно вобрала в себя всю невероятную сложность (многокомпонентность – внутреннюю и внешнюю) всей предшествующей истории процессуальности, включая даже физические составляющие (масса тела, особенности опорно-двигательного аппарата и др.). Биологический объект есть концентрация всей предыдущей инерции (истории) процессуальности, которая телеологически привела его именно к той сложности, к тому мистическому переплетению необходимого и случайного, которое невозможно в принципе предвидеть рационально (теоретически), а тем более – «вычислить» его эволюцию как вычисляются, например, траектории планет.

Жесткость физико-химических мер-соответствий (исходно сложившееся и ставшее уже единым и фундаментальным в пространстве-времени «сродство» дофеноменального мира) распадается в биологической процессуальности на две главные части: 1 – ценотическое «сродство-совместность» в биоценозах как единая система ценотических ниш-вакансий, занятых генетически разными и функционально дополняющими друг друга таксонами; это – кооперативное «сродство по горизонтали», а потому оно ближе к понятию химического сродства; сюда же можно отнести и феномены симбиоза, колониальности и отчасти многоклеточности (как основы функциональной дифференциации клеток); 2 – родство генетическое как «сродство по вертикали» высших (надвидовых) таксонов; оно имеет отношение к понятию «гомология» в филогенетике (науке о биологической процессуальности) и является основой идеологии по созданию систематики всего разнообразия биоты Земли.

Однако эта идеология обычно только подразумевается, но тотально не может быть использована, ибо реконструкции филогенезов (эволюционных связей и последовательностей) осложнены неполнотой геологической летописи даже для скелетных организмов, обилием независимо возникших сходств, вызванных закономерными трендами и т.д., что обусловливает постоянное несовершенство (неокончательность) филогенетических схем, отражающих преимущественно «сродство по вертикали». Словом, теории эволюции, которая могла бы предсказать или даже хотя бы объяснить эволюцию жизни, не только пока нет, но и не может быть в принципе [9]. Жизнь – это самая сложная процессуальность дискретной материи, которая существует «вне законов»: «никогда жизнь не станет мудрой, а мудрость живой» [16].

В каком-то смысле исключение составляет дарвинизм – теория эволюции, объясняющая ее низший (внутривидовой и видовой) уровень процессуальности. В основе этой узкопрагматической теории находится индивид в системе функционально подобных ему индивидов, которые, отвлеченно говоря, обладают неограниченной потенцией размножения в условиях ограниченных ресурсов среды. Отсюда логически следует борьба за существование и более вероятное выживание (с дальнейшей пространственно-временной экспансией) чуть более приспособленных особей, обладающих некоторыми мелкими, но полезными «здесь и сейчас» отклонениями (модификациями). Не случайно, что эта теория естественного отбора появилась в эпоху расцвета рационализма (XIX в.), в условиях конкурентной борьбы в промышленно развитых странах и под влиянием рационального (математически обоснованного) учения Мальтуса.

Эта проблема обсуждалась недавно [9], а здесь я только отмечу, что дарвинизм как рациональный (теоретический) подход действительно оправдан, но только на самом низком (видовом) системном уровне, способном объяснить лишь тактику эволюции в очень конкретных и колеблющихся условиях «здесь и сейчас», но не ее стратегию даже на уровне родов и семейств, не говоря уже об общей телеологической магистрали эволюции.

Конкуренция как «горизонтальное» отторжение (отталкивание, уничтожение) может привести только к очень незначительным изменениям в процессуальной «вертикали»; здесь они идут «снизу» – от индивида к популяции и даже к виду, но при условии некоторой длительности соответствия между возникшим отличием, постепенно встраивающимся в геном, и его внешней причиной. В любой процессуальности, включая и дарвиновский отбор, отношения как идеальные сущности первичны, а материально выраженная феноменальность вторична. В этом смысле можно говорить об эпигенезе как универсальном механизме процессуальности вообще, ибо любой новый шаг (качество) возникает как результат новых отношений – новой целостности. Однако эпигенез на основе конкуренции (отталкивания) – процессуальность низшего тактического уровня – применительно к соответствующему уровню рефлексии можно трактовать как «зло» в противоположность стратегическому (телеологическому) уровню процессуальности – «добру» высшего уровня рефлексии. Первый из них унаследован человеком от своего биологического прошлого и до сих пор преобладает в человеческих социумах.

Если искать свойства фрактальности при сопоставлении биологической эволюции и эволюции Бытия в целом, то они очевидны при сопоставлении содержательных уровней сложности: в биологии бактериальный (низший) мир можно сопоставить с физико-химической допроцессуальностью (дофеноменальностью) в масштабе Бытия, поскольку в обоих случаях относительная простота (низкий уровень синергийности) почти не эволюировала, но сформировала фундамент (основание пирамиды) для дальнейшей и все более интенсивной процессуальности.

Весьма любопытный результат показывают аналогичные поиски фрактальности, если сравнивать не уровни организации в биологии, а формальные таксономические уровни (от внутривидового до типа или царства). Здесь можно тоже представить фрактально внутривидовой уровень как самое широкое в количественном отношении основание таксономической пирамиды, выше которого располагаются таксоны, число которых сокращается до единицы. Но в смысле наблюдаемости (феноменальности) здесь картина обратная: индивиды каждого вида как источник отбора и дарвиновской эволюции реальны в смысле непосредственной наблюдаемости, а более высокие таксономические уровни целостности уже не наблюдаемы, а умопостигаемы и все более абстрактны и субъективны. Напомню, что в физике мы имеем дело с тотально выраженной идеальностью и отсутствием индивидуальности, начиная уже в микромира; и даже феноменально выраженные (наблюдаемые) макро- и мегаобъекты все равно лишены индивидуальности и описываются математически. Можно сказать, что в физике вся основа объектов идеальна, даже если она наблюдаема, а в биологии идеальность начинается уже с видового уровня, что очевидно связано с разной степенью сложности и соответственно – цельности. Индивидуальность, уникальность (а соответственно многообразие и локальность) в биологии несопоставимо выше, что определяет исчезновение в этой науке строгих законов.

Уровни феноменально выраженной наблюдаемости в физике и в биологии противоположны: «индивиды» (элементарные частицы) в физике ненаблюдаемы, а в биологии именно индивиды наблюдаются непосредственно. Но в любом случае индивидуальный уровень материальности – только основа телеологического роста процессуальной пирамиды, ибо с последним связаны лишь умопостигаемые отношения. Это значит, что только идеальность (усложняющиеся системные отношения как запредельная энтелехия) является двигателем процессуальности, двигателем роста сложности.

В биологической гносеологии индивидуальный уровень как основа рациональной «теории» эволюции остается теорией только на низшем системном уровне – уровне рационально выраженного «зла» (рациональное познание как «первородный грех»), ибо он сам по себе не направлен к восхождению – к завершению магистрали эволюции. Этот эгоистический и низший уровень рефлексии («Я и внешний мир») – фрактальный аналог процессуальной инертности – появился еще, вероятно, на биологическом уровне эволюции. Второй уровень рефлексии (мое тело становится объектом внешнего мира) связан с самопожертвованием и, вероятно, в редких случаях достигается уже в биологическом мире. Начало высшей формы рефлексии появилось в человеческом сообществе как исключение (пророки) в «осевое время» – возникновение мировых религий.

Итак, человек (его материальная, дискретная, локальная капсула) как индивид унаследовал низший уровень целостности рефлексии («зло») от своего биологического прошлого, а к наиболее высшему уровню целостности рефлексии («добру») приближались лишь его лучшие индивиды – Личности. В Западной цивилизации Сократ и Христос были первыми, наиболее известными нам Личностями, которые пытались найти для нас точку равновесия «креста-коромысла» между рассудком и разумом в миропонимании и активности, т.е. между системностью и жизнью, между локальным и всеобщим, между «мы» локально-патриотическим («дворовым») и «мы» общечеловеческим, между телесным «я хочу» и нравственным «я должен», словом – найти точку равновесия между «горизонталью» и «вертикалью», образующими тот всегда уникальный «крест», который несет каждый из нас. В наше время к публичному поиску такого равновесия стремились Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, А. Швейцер, А. Мень, прототип и автор Даниэля Штайна и многие другие. Статистически медленно человеческие сообщества насыщаются подобными Личностями, постепенно продвигаясь к более массовому осознанию «я» в человеке как телеологического Объект-Субъекта, призванного преодолеть бытийность, т. е. многообразие, дискретность и локальность в своей рефлексии.

Заключение

Антиномичность и несовместимость Небытия и Бытия приводит к необходимости ввести дополнительную (промежуточную) Сущность, некоторым образом проявляющуюся в самом Бытии – мир Инобытия, который имеет свойства неоднородности (в этом его отличие от Небытия) и континуальности (в этом его отличие от Бытия) и который формирует систему усложняющихся отношений в эволюирующем Бытии. Эту промежуточность Инобытия можно соотнести с понятием Логос как «вторичного» Бога (Сына) в интуициях Оригена, а Святой Дух – как его деятельный след в Бытии – Телеология.

Рационально понимаемый след Инобытия (а значит и Небытия) есть система развертывающихся полей информационной напряженности, организующая и направляющая дискретно выраженную процессуальность Бытия. Сложность системных инобытийных отношений, влияющих на посюстороннюю процессуальность нарастала, но никогда (или почти никогда) не совпадала с их реализацией. Более того, по мере усложнения системных отношений увеличивалась «щель» между их запредельной («проективной») онтологией и возможностями их реализации в Бытии и гносеологии, ибо общий вектор эволюции был направлен от рационально выраженных отношений (физические процессы) к иррациональным (этические процессы). Этого несовпадения абсолютных отношений Инобытия с их относительной реализацией в Бытии, очевидно, не заметил Гегель в своем учении о Всеобщем Субъекте мирового процесса: у него потеряна грань между Творцом и творением [3].

Бытийность максимально приближена к Инобытийности только у двух своих границ-полюсов: у начала, где царит почти абсолютная рациональность (число), и у потенциального окончания, где царит почти абсолютная иррациональность (любовь как чувственный аналог континуальности в рефлексии).

Между этими двумя полярными сущностями – вся «начинка» Бытия, та «соль», которая без остатка растворима в безбрежном, недоступном нашему пониманию «океане» Абсолюта (Небытия), где исчезает все разнообразие и вся дискретность посюстороннего, где точка, линия, шар – одно и то же, как одно и то же секунда и миллиард лет.

О дополнительном мире Инобытия, как неоднородной («взволнованной», напряженной) Континуальности, регулирующей процессуальность Бытия, мы получим некоторое рациональное представление, если продолжим «восхождение» по упомянутой выше лестнице субъект-объектных отношений, начатое Г. Риккертом [16]. Следующей формой субъекта после того высшего субъекта человеческой рефлекии, объектом которой является содержание самого сознания, будет уже внебытийный Надсубъект, находящийся между этим высшим человеческим субъектом и монотонной континуальностью Всеединого Ничто. Этот инобытийный Надсубъект, в отличие от многообразия и локальности (пространственно-временной ограниченности) человеческих субъектов, нелокален (вездесущ и вечен), т.е. это та Идеальность, которая телеологически воздействует на эволюцию Бытия, усложняя и автономизируя процессуальные отношения: общий тренд в процессуальности от долженствования, необходимости и предсказуемости (область рассудка) к свободе и «невычисляемости» (область разума).

Наше Бытие неотделимо от Инобытия, ибо мы живем в мире отношений, созданных Инобытием и телеологически определивших историю процессуальности. Только высшая (наша собственная) процессуальность-рефлексия способна не только к рефлектированию внешних отношений в процессуальности, созданных Инобытием, но и к восприятию от него «эстафетной палочки» по созданию высших, иррациональных отношений (высший этап рефлексии) на финишном этапе процессуальности – отношений внутренних, имманентных, но ведущих к эпиматериальной континуальности в человеческих социумах (формирование ноосферы).

Материя сама по себе – только средство для инобытийной («не от мира сего») цели, цели сугубо идеальной: создание той вторичной идеальности, которая, будучи продуктом материи, неизбежно испытывает инерцию предшествующей биологической процессуальности, но которая призвана осознать свою миссию по преодолению собственной локальности (одиночества) и дискретности. В этом – общий смысл мировых религий. Но мы живем в XXI веке, а потому сейчас очень уместны слова о вере нобелевского лауреата И.П. Павлова: «Предпочитаю знать». Быть может, даже лучше сказать: «Предпочитаю понимать», ибо все знать невозможно, а сами знания – лишь средство для понимания.

ЛИТЕРАТУРА

1. Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. М.: Мысль, 1976. 550 с.

2. Вернадский В.И. Труды по философии естествознания. М.: Наука, 2000. 504 с.

3. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: новая онтология ХХ века. М.: Республика, 1997. 495 с.

4. Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. М.: Прогресс-Традиция, 2006. 464 с.

5. Гегель Г.В.Ф. Наука логики. СПб.: Наука, 1997. 779 с.

6. Девис П. Суперсила. М.: Мир, 1989. 272 с.

7. Кант И. Критика способности суждения // Сочинения в 8-ми томах. Т. 5. М.: Чоро, 1994. 414 с.

8. Лазарев С.С. Онтология точности и прогностичности // Вопр. филос. 2004. № 1. С. 126–140.

9. Лазарев С.С. Телеология: философия эволюции // Палеонтологический журнал, 2009 (в печати).

10. Линде А.Д. Раздувающаяся Вселенная // Наука и жизнь, 1985. № 8. С. 25-32.

11. Лири Т. Семь языков бога. К.: Янус, 2001. 224 с.

12. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М.: Искусство, 1975. 776 с.

13. Налимов В.В. Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности. М.: Прометей, 1989. 287 с.

14. Налимов В.В. Разбрасываю мысли. В пути и на перепутье. М.: Прогресс-Традиция, 2000. 344 с.

15. Раутиан А.С. Букет законов эволюции // Эволюция биосферы и биоразнообразия. М.: Т-во научных изданий МКМ, 2006. С. 20-38.

16. Риккерт Г. Философия жизни. К.: Ника-Центр, 1998. 512 с.

17. Тейар де Шарден П. Божественная Среда. М.: Гнозис, 1994. 207 с.

18. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Устойчивый мир, 2001. 232 с.

19. Чернин А.Д. Физическая концепция времени от Ньютона до наших дней // Природа. 1987. № 8. С. 27-37.

20. Эйнштейн А. Физика и реальность. М.: Наука, 1965. 359 с.

21. Эрекаев В.Д. «Запутанные» состояния (философские аспекты квантовой механики). М.: АО/РАН. ИНИОН, 2003. 80 с.