"Философские науки", №2, 1997.
© А.А.Силин

Концепция развития содержит сложности и противоречия уже на стадии постановки вопроса, нераскрытые и нерешённые до сих пор. Во-первых, развитие в любом случае предполагает появление нечто из чего-то, если, разумеется, отвлечься от Божественного творения. Во-вторых, следует допустить или выявить универсальную причину развития и его всеобщий механизм. Наконец, должна существовать естественная и единая мера развития. В настоящей работе мы исходим из того, что развитие как движение от простого к сложному изначально присуще бытию, являющему собою неразрывное единство сознания и материи [1]. Постулируя таким образом общую направленность развития, мы предполагаем в то же время самодостаточность природы в смысле отсутствия преднамеренной цели её развития, поставленной высшей, сверхъестественной силой. Мерой сложности системы, а, следовательно, и мерой развития служит количество информации, необходимой для полного воспроизведения этой системы. Поэтому прирост информации служит синонимом развития от простого к сложному [2]. Другие представления и уточнения будут излагаться и обосновываться в статье на основе достижений естествознания XX века и переосмысливания известных концепций.

Величественная картина мироздания Ньютона-Спинозы с её абсолютным пространством и временем и вечно обращающимися вокруг друг друга небесными телами не включала идеи развития. Математические уравнения ньютоновой механики полностью и в равной мере содержали в себе как прошлое, так и настоящее систем, движущихся по замкнутым траекториям раз и навсегда в результате Божественного толчка. Библия утверждала таким образом акт единичного творения косной материи и живых тварей, включая Человека. Дальнейшее коловращение не приводило к усложнению Природы или, как мы говорим теперь, созданию новой информации. Ничто не ново под Луною. Под этим девизом физическая и философская картина Мира, выработанная гениями XVII века, благополучно слилась с библейской.

Идея развития как естественного и постепенного усложнения системы вошла в науку лишь с появлением эпохального труда Чарльза Дарвина "Происхождение видов", вышедшего в Англии в 1854 г. Из него следовало, что живые твари отнюдь не возникли сразу, как утверждала Библия, а являются результатом длительной эволюции. Несколько позже сформировалась классическая термодинамика, утвердившая в своей основе два начала. Первое из них провозглашало сохранение энергии при любых её превращениях, что подтверждалось опытом и старинной мудростью: нечто не может превратиться в ничто. Второе начало утверждало естественную направленность тепловых процессов в сторону рассеяния излишка тепловой энергии, содержащегося в теле. Другими словами нагретое тело, предоставленное себе, могло только охлаждаться, но никак не нагреваться. Подобные факты также подтверждались опытом, но явно противоречили той же вековой мудрости, поскольку качество энергии (её потенциал) явно исчезало тут неизвестно куда. Отсюда же неотвратимо следовало, что Солнце, как и остальные звёзды, рано или поздно погаснет, а Вселенную поджидает неминуемая "тепловая смерть".

Эволюционная теория Дарвина явно противоречила классической термодинамике. Ведь из неё следовало, что Природа, по крайней мере всё живое в ней, ни только не деградирует, а, наоборот, неизбежно развивается от простого к сложному. Но откуда тогда берётся творческая сила подобного развития? Дарвин дал на это гениально простой ответ. В смертельной борьбе за существование выживают лишь максимально приспособленные, то есть всё более сложные по своему устройству виды животных и растений. Что же касается неизбежного рассеяния "свободной энергии", то оно, по мнению физиков, одинаково наблюдается как в неживой, так и в живой природе, всецело подтверждая второе начало термодинамики. Такое положение более или менее устраивало натуралистов, по крайней мере на протяжении целого века.

Тем временем в естествознании разыгрались события, которые и определили в основном современную концепцию развития как в физическом, так и философском плане. Общая теория относительности, опубликованная Альбертом Эйнштейном в 1915 г., привела через несколько лет Александра Фридмана к нестационарной модели Мира, на базе которой была разработана теория расширяющейся Вселенной (ТРВ). Экспериментальной её основой послужило обнаруженное Эдвином Хабблом в 1929 г. разбегание галактик, а также открытие Арно Пензаисом и Робертом Уилсоном в 1964 г. реликтового излучения - прямого свидетеля Большого взрыва, произошедшего миллиарды лет назад и давшего старт развитию Вселенной [3]. Проследив последовательное происхождение из первичного Огненного шара, в виде чудовищно горячей праплазмы, элементарных частиц, атомов, звёзд и галактик, ТРВ распространило идею развития на вселенские масштабы. Тем самым была подтверждена однонаправленность мирового времени, вытекающая до этого лишь из классической термодинамики. Это означало, что все реальные процессы в Мире необратимы, то есть идут с неизбежным рассеянием энергии (ростом энтропии). Противоречивость и парадоксальность возникшей ситуации состояла в том, что открывшаяся необратимость времени отнюдь не свидетельствовала в пользу "тепловой смерти", как того требовала классическая термодинамика. Наоборот, расширение и охлаждение Вселенной привело, как оказалось, к очевидному развитию материи во вселенских масштабах в виде возникновения всё более сложных структур и феноменов, включая появление жизни и разума. Правда, намёк на хотя бы частичное разрешение противоречия содержался в самой ТРВ. Дело в том, что классическая термодинамика вовсе не учитывала гравитацию, играющую в космофизике первостепенную роль. Ещё Джеймс Джинс показал, что разреженное в мировом пространстве вещество может при определённых условиях постепенно сжаться благодаря гравитации и разогреться вплоть до вспышки новой звезды. Это, как доказали астрофизики, действительно наблюдается. Это означает, что хотя и противоречит второму началу. Более того, огромная кинетическая энергия разбегающихся галактик не рассеивается окончательно при расширении и охлаждении Вселенной, а переходит постепенно в потенциальную, то есть энергию полей тяготения. После прекращения стадии расширения и последующего сжатия Вселенной, допускаемых Дмитрием Сахаровым и другими теоретиками [3], эффект Джинса будет реализоваться уже во вселенском масштабе, подготавливая следующий Большой взрыв. Таким образом, на вселенском уровне действует закон сохранения и количества, и качества энергии, то есть ничего не утрачивается, подтверждая в который раз мудрость древних. И всё же противоречие между наблюдаемым усложнением в течение миллиардов лет живой и косной материи с одной стороны и повсеместным ростом энтропии, то есть обесцениванием "свободной энергии" с другой, так и не было преодолено.

Эпохальные достижения науки XX века связаны также с появлением квантовой механики, в основу которой положено уравнение Эрвина Шредингера. Это уравнение, в свою очередь, базируется на представлении, сформулированным Аристотелем примерно 2300 лет тому назад. Наблюдая появление новых вещей и событий в результат превращения причины в следствие, величайший мыслитель Античности не мог допустить, чтобы что-то рождалось из ничего. Поэтому он ввёл изначальную потенцию как возможность возникновения чего-то и дюнамис как результат превращения этой потенции в реальность. Линейные дифференциальные уравнения классической механики приводили к однозначным решениям, то есть полному такому превращению. Уравнение Шредингера позволяло рассчитать a priori лишь вероятность каждого из множества потенциальных вариантов событий. Таким образом, потенция существенно преобладала над возможностью её материализации. Будущее уже не "сидело" целиком в прошлом. Возникала ситуация выбора, а, следовательно, и прироста информации. Это позволило Вернеру Гейзенбергу говорить о шредингеровской волне вероятности как о странном виде реальности, который находится приблизительно посредине между возможностью и действительностью [4]. Так или иначе, мир оказывался хранилищем гигантской потенции, реализуемой в той или иной мере случайно и лишь в небольшой доле.

Значимость такого подхода исключительна, что вытекает уже из следующих соображений. Во-первых, соблюдается принцип, что ничто не рождается из ничего, поскольку всё новое уже существует, правда, в скрытом (латентном, виртуальном) виде. Во-вторых, грядущее изменение настоящего неоднозначно, а потому неопределенно, то есть не предсказуемо полностью даже в принципе. В третьих, подобное изменение может произойти случайно в результате флуктуации или мутации, так и по произволу разумного существа. В сумме это означает, что строго детерминированный метод Ньютона-Эйнштейна не адекватен реальности, принципиально включающей в себя неопределённость. Случай, иначе говоря, служит неизбежным элементом развития. А отсюда следует, что вместо единой столбовой дороги развития мы должны были бы наблюдать некую разветвлённую сеть из множества дорожек и тропинок в становлении как косной, так и живой природы. Тем не менее и та, и другая демонстрируют, как мы убедимся ниже, ярко выраженный генеральный путь развития.

Возникшая в середине нашего века кибернетика привела к компьютерной революции, ознаменовавшей вступление человечества в "Век информации". При этом понятие информация стало приобретать всё большую общность, связанную с оценкой случайности того или иного события. Выяснилось, что информация имеет, с точностью до знака, то же математическое выражение, что и энтропия. Это дало основание отождествить информацию с так называемой негоэнтропией. Такое отождествление приводило к чисто математическому заключению, что рост энтропии неизбежно обязан сопровождаться уменьшением информации и наоборот. Между тем повсеместный опыт свидетельствовал об обратном: наблюдаемый рост информации как меры сложности систем с необходимостью приводил к росту энтропии как мере рассеяния энергии. Это объяснялось не только затратами энергетического потенциала так называемой "свободной энергии" при создании всё более сложных систем, но и столь же неизбежным и постоянно растущим расходом этого потенциала на последующее поддержание таких систем в состоянии динамического равновесия с окружающей средой [5]. Например, высшие животные пропускают через себя на один кг веса значительно больше "свободной энергии", чем особи, стоящие на более низкой ступени эволюции [6]. Точно также наша цивилизация, создавая всё более сложные инфраструктуры хозяйства, транспорта и связи, потребляет всё большую энергию на душу населения [7]. Выход из концептуального тупика заключается, по нашему мнению, в разведении различных по физическому смыслу и независимых понятий энтропия, как меры рассеяния "свободной энергии", и информация, как меры сложности развивающихся систем [2]. Это стало возможным лишь благодаря появлению во второй половине нашего века нелинейной термодинамики, разработанной Ильёй Пригожиным с сотрудниками и ставшей ядром синергетики [5].

Введение фундаментального понятия диссипативная система (ДС) позволило Пригожину сформулировать универсальный принцип развития систем любой природы и сложности, обменивающихся с окружающей средой энергией и веществом. При этом как масса, так и температура системы оказываются при подобном обмене постоянными. Это означает, что ДС потребляет из окружающей среды не саму энергию или вещество, а лишь их энергетический потенциал, "свободную энергию" среды, поскольку и то, и другое практически полностью возвращается во вне, правда, в обесцененном виде. При критической накачке "свободной энергией" ДС переходит в сильно неуравновешенное состояние. Это означает, что её возможность перейти в одно из более сложных состояний резко возрастает. Дальнейшее поведение системы оказывается непредсказуемым и решается случаем. Так или иначе, перейдя в более сложное, а следовательно и более далёкое от равновесия состояние, система способна стабилизироваться лишь при подводе извне дополнительного энергетического потенциала [5]. Обратим внимание на чуждый классическим представлениям и граничащий с чудом парадокс: потенция Природы оказывается непостоянной величиной, растущей вместе со сложностью системы. Другими словами, чем сложнее система, тем больше у неё шансов на дальнейшее усложнение! Правда, растёт и энергетическая цена такого усложнения, то есть каждый новый бит информации обходится всё дороже. Соответственно усиливается и поток энтропии [1].

Итак, подводимая "свободная энергия" не просто рассеивается (диссипируется), а имеет шанс усложнить систему и создать тем самым новую информацию. Таким образом порядок, по выражению Пригожина, рождается из хаоса, оправдывая тем самым название диссипативная структура. Миф о Венере, родившейся из морской пены, оказывается реальностью, подтверждаемой бесчисленными примерами. В результате снимается загадочное противоречие между наблюдаемым развитием косной и живой материи и столь же бесспорным повсеместным ростом энтропии. В итоге перед нами не призрак "тепловой смерти", а единый по существу процесс становления бытия, идущий в необратимом времени, когда усложнение материи (рост информации) сопровождается параллельным снижением термического потенциала Вселенной (ростом энтропии).

Тем временем новые открытия в биофизике, особенно в молекулярной биологии, раскрыли чудовищную сложность живых структур, не идущую ни в какое сравнение с обычными физическими объектами. Возникновение подобных структур из косного вещества методом "проб и ошибок" пусть и за несколько миллиардов лет, отпущенных современной геологией и космофизикой Земле, выглядело совершенно невероятным. Пропасть между живым и неживым, на которую неоднократно указывал Владимир Вернадский [8], так и осталась необъяснимой, несмотря на гигантские успехи в биофизике, отмеченные выше. Убедительность дарвиновского принципа "Выживает выживающий" как причины эволюции таяла в результате на глазах. Наиболее непонятным выглядело отождествление выживающего вида не только с более приспособленным, но и с более сложным. Ведь наилучшие шансы на выживание, казалось бы, должны были иметь как раз примитивные неприхотливые существа типа мхов и лишайников, сохранившихся неизменными на протяжении сотен миллионов лет [6]. Развеялись как дым и попытки обнаружить вымершие промежуточные звенья эволюции, дабы заполнить разрывы, зияющие, например, между рыбами и земноводными, пресмыкающимися и птицами и объяснить, наконец, фантастический скачок эволюции от обычных млекопитающих к человеку [9,10].

Нелинейная термодинамика позволяла частично приоткрыть завесу над этой тайной Природы. Избыток "свободной энергии" на Земле сотни миллионов лет назад резко увеличивал, в особенности в экваториальных широтах, потенцию среды, а, следовательно, вероятность образования всё более сложных живых систем, ускоряя тем самым эволюцию. Кроме того, не было проблемы более интенсивной подпитки в дальнейшем таких мутантов необходимым энергопотенциалом. Но, смягчая в этом плане критику дарвинизма, нелинейная термодинамика, как впрочем и ТРВ, не могла объяснить новые поразительные факты естествознания, имеющие прямое отношение к нашей теме.

Отметим прежде всего уже упомянутое единство линии развития как неживой, так и живой материи. Выявлению подобного единства мы обязаны прежде всего двум выдающимся открытиям прошлого века. Периодическая таблица элементов Дмитрия Менделеева дала возможность полвека спустя Генри Мозли проследить ступенчатое развитие материи на атомном уровне, где каждый последующий шаг соответствовал образованию нового, более сложного элемента путём увеличения заряда ядра на единицу и послойного заполнения "электронных оболочек" также на единицу [11]. Таким образом, выяснилось, что все сто с лишним элементов материи возникли в результате последовательного усложнения самого простого из них - водорода. Принцип Волфганга Паули, до сих пор представляющийся физикам весьма странным, возвёл такую последовательность в ранг закономерности. Согласно закону, открытому Эрнстом Геккелем, зародыши биологических видов, составляющих ряд эволюции от низших животных к приматам, включая человека, повторяют при своём развитии во взрослую особь все предшествующие и резко отличающиеся друг от друга ступени эволюции. Иными словами, при всём видимом многообразии фауны также существует её единая линия ступенчатого развития. Этот столь же поразительный, сколь и бесспорный факт постепенно превратился в ненуждающуюся в объяснениях данность, разделив тем самым судьбу многих других чудес биологии.

Постоянство скорости света в вакууме дало возможность Альберту Эйнштейну построить специальную и общую теорию относительности на основе космологического принципа. Согласно ему во всей Вселенной действуют единые физические законы. С тех пор блестяще подтверждаемый новыми экспериментальными данными космологический принцип, равно как и теория относительности лежат в основе познания физических основ окружающего Мира. ТРВ, вышедшая из той же общей теории относительности, предоставила новые драматические подтверждения единства строения и структуры Вселенной, выявив одновременно и единство линии её развития. Для верующего это служит даже более весомым доказательством бытия Божьего, чем уникальный акт творения, в который свято верили Коперник, Кеплер, Галилей и Ньютон. Для современных натуралистов подобная ситуация является, возможно, самым дерзким вызовом Природы. Помимо отчётливо наблюдаемого факта разбегания галактик ТРВ зиждется на уже упомянутом открытии реликтового излучения, предсказанного Георгием Гамовым как обязательного свидетельства Большого взрыва. Указанное излучение было не только обнаружено, но оказалось и совершенно изотропным, то есть идущим с равной интенсивностью из любой точки Вселенной. Это поставило последнюю точку в доказательстве единства нашего Мира и тут же обострило до предела проблему возникновения и соблюдения подобного единства с момента "сотворения Мира" теперь уже естественным путём.

Элемент случайности в развитии, как этого требовала нелинейная термодинамика с её более или менее вероятным и неоднозначным рождением порядка из хаоса, хорошо вписывался в хаотическую по существу концепцию Большого взрыва, на которой основана ТРВ. Тем более парадоксально выглядело на этом фоне наблюдаемое единство и упорядоченность Вселенной. В итоге создавалось довольно странное для натуралиста впечатление, что взрыв был настолько хорошо организован, что обеспечил не только постепенное возникновение цельного и сильно упорядоченного Мира, но и появление человека, способного осознать этот порядок и единство и продолжить его творение [13]. Другими словами, согласно этому, так называемому антропному принципу, недельная работа Творца, описанная в Библии, растянулась на целых 16 миллиардов лет. Налицо явно телеологичный план развития Вселенной, с которым атеист не может согласиться.

Похожая ситуация сложилась и в биофизике. Молекулярная генетика дала новые убедительные доказательства единства линии эволюции, вытекающего из закона Геккеля. Подтвердилось, что клетка действительно служит единой основой всего живого, сохранившей в общих чертах свою структуру "кирпичика жизни" за сотни миллионов лет. Генетический код , с помощью которого зашифрован, стабилизирован и размножается тот или иной генотип, оказывается опять-таки общим и единым для всего живого хотя и совершенно произвольным инструментом, как это показал Роберт Хофштадтер, [14]. Тем не менее, случайные изменения (мутации) в рамках этого кода по-прежнему признавались главной пружиной эволюции. Выявились и другие доказательства противоречивости и неполноты ряда основных положений биологии и биофизики [15].

Так возникла необходимость в новом подходе к модели развития, учитывающем приведённые и многие другие факты естествознания XX века. Одним из них служит развиваемая автором концепция информационных отображений (ИО) [1,2,16]. Согласно ей любой материальной системе (структуре) адекватно её ИО, являющееся не материальной, а идеальной реальностью. Ниже мы приведём необходимые свидетельства существования ИО, а пока рассмотрим прямую связь этой концепции с феноменом развития. Единство ИО с его телесным прототипом состоит прежде всего в том, что первое обеспечивает структурную стабильность второго, при условии затраты на то и другое необходимого энергетического потенциала. В то же время случайное усложнение телесного прототипа автоматически приводит к адекватному усложнению ИО. Подобный переход потенции в реализацию осуществляется таким образом благодаря флуктуациям и мутациям телесного прототипа с немедленным закреплением этого случайного усложнения в ИО.

Тем самым реализуется универсальный принцип становления бытия, который мы называем "Ни шагу назад" и который служит обобщением закона Геккеля и принципа Паули, то есть распространяется как на живую, так и неживую материю. Смысл принципа "Ни шагу назад" ясен уже из приведенных закономерностей и заключается в том, что случайное материальное усложнение тут же фиксируется в ИО, то есть на информационном уровне, причём фиксируется навечно. Лишённые какой-либо массы и энергии, информационные структуры способны, по-видимому, распространяться в пространстве практически мгновенно, что, кстати, не противоречит теории относительности [17]. Тем самым случайное усложнение становится мировой нормой, тиражируемой при благоприятных условиях в любой точке Вселенной. Подобное сочетание случайного с необходимым обеспечивает единство пути развития Вселенной, охватывая и единство линии эволюции живого.

Разумеется, такое представление пока ещё схематично и нуждается в дополнительном уточнении. Прежде всего насколько обоснована реальность самих ИО? Наиболее наглядные и убедительные доказательства в этом плане приходят из биологии. Они подробно описаны в работе [16], и мы приведём здесь лишь некоторые из них. Согласно теории Джона фон Неймана и Алана Тьюринга [18], саморазмножающийся автомат, к которому можно отнести и живой организм, обязан хранить в себе в виде программы запас информации, адекватный сложности системы. Для живых существ такая сложность чудовищно велика, составляя для человека, по-видимому, не менее 10²⁴ - 10²⁶ бита [6]. Как же столь огромный объём сведений может уместиться в двух микроскопических половых клетках - гаметах? Единственное объяснение состоит в том, что в гаметах сосредоточен лишь стартовый объём информации. Остальная информация поступают в зародыш по мере его развития откуда-то извне. Так мы приходим к идее биоморфного поля, управляющего поэтапным развитием эмбриона путём периодического ввода в него информации [19,16].

К наличию подобного информационного штаба приводит также анализ синергетического или, если угодно, социального поведения бактерий, образующих колонию с явными признаками организации и единства и отличающихся поразительной сложностью и согласованностью коллективных действий в различных условиях [20]. Отметим, наконец, ещё одно удивительное, хотя и давно ставшее привычным для биологов явление - сохранность генотипа несмотря на его тиражирование в миллионах и миллиардах экземпляров на протяжении сотен миллионов лет [15]. Раскрытие в нашем веке механизма передачи наследственности с помощью информации, зашифрованной в молекулах ДНК, ещё более драматизировало проблему поразительной устойчивости генотипа. Ведь погрешность при считке информации в период бесчисленных расщеплений (дубликаций) сложнейших молекул ДНК должны были бы неизбежно привести к ошибкам, растущим в геометрической прогрессии из поколения в поколение. И тем не менее, например, генотип хвощей и папоротников сохранился неизменным на протяжении почти полмиллиарда лет!

Объяснением подобной фантастической точности, доступной разве самому Господу, служит, по нашему мнению, довольно простое обстоятельство. Наследственная информация, определяющая генотип, передаётся не эстафетным методом, а с единой матрицы или голограммы, представляющей ИО данного вида. Весьма редкие и случайные усложняющие мутации, как мы уже говорили, немедленно закрепляются в ИО, обеспечивая тем самым не только устойчивость мутанта, но и единство всего процесса эволюции, отражённого в постадийном развитии эмбрионов высших существ. Это же объясняет выживание более сложных и потребляющих больше пищи и энергии мутантов во враждебной среде, поскольку их шансы при вступлении в борьбу с уже завоёванного на информационном уровне плацдарма резко возрастают.

Принцип "Ни шагу назад" может быть распространён и на более ранние стадии эволюции, когда праклетка как прообраз и первичная ячейка живого стала интегрироваться благодаря мутациям в многоклеточные структуры и организмы. Случайно возникший, по-видимому, уже на этом этапе генетический код тут же закрепился в ИО, став вместе с живой клеткой единой основой жизни. С таким же основанием концепция ИО может быть, как уже говорилось, распространена и на неживую материю. И здесь мы сталкиваемся с так называемой лестницей природы, о которой говорил ещё Аристотель. Природа упорно не желает отказываться от уже завоёванного уровня сложности, поскольку путь самотворения бытия открыт только вверх, то есть в сторону ещё большей сложности.

Особенно наглядно это проявляется в уже упомянутом примере усложнения материи на атомном уровне. Первоначальными элементами, из которых состоял Мир, были простейшие из них - водород и гелий. Затем в недрах звёзд в условиях сверхвысоких давлений и температур стали образовываться шаг за шагом всё более тяжёлые атомы. Хронологически это происходило, по-видимому, в основном в том же порядке, в каком атомы представлены в таблице Менделеева, поскольку для усложнения элементов требовались всё более экстремальные условия. Перед нами та же "лестница природы" Аристотеля, ведущая только вверх.

Физики открыли электрический антипод материи, так называемую антиматерию, имеющую такое же право на существование. Тем не менее антиматерия почему-то редкость и экзотика в нашем Мире. Мы можем сказать теперь почему. Объясняемое той же изначальной неопределённостью случайное преобладание одной материи над антиподом закрепилось в ИО и стало мировой нормой. Точно также, кстати, можно объяснить и странное преобладание "правого" над "левым" (или наоборот), особенно распространённое в живой, а в ряде случаев и неживой природе. Известно, наконец, что атомы определённого элемента практически неразличимы, что воспринимается физиками как некая данность. Концепция ИО позволяет утверждать принципиальную одинаковость не только атомов и элементарных частиц, но и живых клеток в рамках их диверсификации, поскольку все они скопированы с единой матрицы.

Универсальной особенностью процесса развития является его скачкообразность. Это впервые нашло глубокое понимание в квантовой механике с её фундаментальным квантом действия, подчёркивающим к тому же неразрывность энергии с пространством-временем. Не менее впечатляющим доказательством служит уже упомянутое ступенчатое развитие эмбриона, отражаемое законом Геккеля. Дискретны таким образом не только материальные структуры, но и процессы их движения и изменения. Более того, напрашивается мысль, что материальные объекты способны не только влиять на геометрию пространства-времени, как это следует из общей теории относительности, но и изменять его метрику адекватно сложности собственной структуры. Впервые такую концепцию развил применительно к живому веществу Владимир Вернадский, ссылаясь в свою очередь, на Луи Пастора. Согласно его представлениям пространство, окружающее живой организм, обладает рядом асимметрий, например, преобладанием "правого" над "левым" [8]. Александр Гурвич пошёл в этом направлении значительно дальше, предложив создание вокруг биоморфного поля адекватного структуре эмбриона [19]. В квантовой механике аналогичная по существу идея уже была использована по существу Нильсом Бором, постулировавшим наличие вокруг ядра атома особых устойчивых состояний пространства-времени, соответствующих заряду ядра. Концепция ИО служит таким образом обобщением указанных представлений.

Концепция ИО позволяет по-новому взглянуть на проблему Человека во Вселенной. Проблема развития в рамках классического естествознания традиционно исходя из того, что Мир существует объективно, а человек, постепенно познавая этот Мир, сначала приноравливается к нему, а затем решительно изменяет его в своих интересах. Космологический принцип, провозглашающий тождество физических законов во всём Мире, справедливо считается основой естествознания. Тем более странно выглядит на этом фоне представление о человечестве как космическом отшельнике в Космосе, основанное на и уникальности феномена жизни и разума как редчайших и совершенно невероятных, а потому и неповторимых явлений [21]. Конечно, подобные взгляды объясняются не только видимым отсутствием каких-либо следов разумной деятельности в глубинах космоса, но и невообразимой сложностью биологических структур. Тем не менее такие представления явно противоречат космологическому принципу. При всём разнообразии феномен жизни, как мы уже подчёркивали, покоится на единой клеточно-генетической основе. При этом его происхождение и эволюция хорошо вписываются в единую линию развития диссипативных структур в расширяющейся и охлаждающейся Вселенной.

Тем самым получает научное обоснование и развитие старинная концепция Микрокосм-макрокосм. Согласно ей Человек-микрокосм адекватен Макрокосму, то есть всей Вселенной. Тогда мы вправе рассматривать эту модель как философскую предтечу космологического принципа. Более того, опираясь на концепцию ИО, мы можем пойти дальше, утверждая, что естественноисторический опыт, накопленный человечеством на протяжении тысячелетий, означает одновременно и мировой опыт, пригодный ни только для понимания и предвидения того, что происходит и произойдёт на Земле и в Солнечной системе, но и того, что грядёт рано или поздно во всём Космосе. Именно на таком основании зиждется традиция русского космизма, представленная в XX веке Николаем Бердяевым [22] и Владимиром Вернадским [8].

Концепция Микрокосм-Макрокосм знаменует единство Вселенной не только в физическом плане в виде космологического принципа, но и в более широком смысле как неразрывность материи и духа. В этой связи совсем по-иному выглядят такие фундаментальные понятия, как существование и развитие.

Развивая объективный идеализм Платона, Георг Гегель [23] придал ему в своё время столь свойственный реальному бытию динамизм, включив таким образом в философию диалектическую концепцию развития. Абсолютная идея Гегеля развёртывалась в сознании и материи с естественноисторической необходимостью и неизбежностью как первопричина всего сущего. Логика сознания отрицала телесный мир как косную и неизменную данность. Но тем самым она отрицала и самое себя в стремлении постигнуть и развернуть эту данность. Телесный мир с другой стороны раскрывался и развивался, реализуя абсолютную идею, но не сознавая и сопротивляясь этому. В итоге субъект и объект сливались в своём развитии воедино. Современный немецкий философ Витторио Хёсле усовершенствовал эти построения, введя понятие интерсубъективность как дополнительное к фундаментальной категории "Я". Осознание и самораскрытие "Я" возможно лишь через "Ты" и далее через все остальные индивидуумы. Интерсубъективность сочетает при этом традиционный суверенитет Личности с самокритичной оценкой каждого "Я". Совокупность индивидуумов с их многообразием и универсальностью в "Мы" являет собой потенциал мирового духа, синтезирующий метакатегории материи и сознания [23]. Наука с этих позиций может по праву рассматриваться как яркое проявление интерсубъективности. Нетрудно заметить, что подобный подход близок к представлениям о развитии как реализации потенции бытия в рамках единства объективного и субъективного.

Согласно Карлу Попперу [24] реальность воспринимается нами как странное сочетание трёх миров: мира прямого восприятия, физического мира вещей и явлений, во многом сходного с первым, и, наконец, мира идеальных форм (эйдосов) Платона. Одной из загадок подобного представления служит замечательное соответствие абстрактных математических структур реалиям. Вторая странность - способность нашего восприятия и мышления вывести идеальное математическое совершенство из несовершенства реальности. И в заключение, - третья загадка: почему далёкий физический мир выглядит на поверку столь математичным? В итоге Пенроуз возвращается к Платону [25]. Первичен идеальный мир эйдосов, а оба других - всего лишь его искажённые воплощения.

Согласно Альфреду Уайтхеду [25] и Алексею Лосеву [26] живая данность бытия раскрывается как цельность наблюдателя и наблюдаемого. Единый поток событий становится, согласно Уайтхеду, данностью только при наличии субъекта, когда ощущение и сознание сращиваются с объектом, творя всеобъемлющую реальность. Границы между окружающим миром и наблюдателем исчезают, демонстрируя единство и полноту события как свершившегося факта. Тем самым событие опыта принадлежит миру, а мир принадлежит событию. Чтобы мыслить вещь, утверждает Лосев, нужно признать её вначале немыслимой, то есть полностью объективной, а, следовательно, только пребывающей: пассивной твёрдой и неподвижной. Только в имени действительность оформляется в образ, начинает говорить и открывает себя разумному оку как живое бытиё. Перенося таким образом вещь в сферу смысла, взывая к пониманию, имя вещи оказывается самой вещью. Так исчезает надуманный дуализм субъекта и объекта, поскольку факты, категории их осмысливания и сам их смысл сливаются воедино. Категории причинности пространства и времени, а также деление на потенцию и реальность, возникает и обретает смысл, по мнению Адольфа Штейнера, только в процессе познания, когда цельность искусственно расчленяется на субъект и объект. Далее начинается всё более активное проникновение духа в материю. Ощущение организуется и упорядочивается мышлением во всё более адекватный образ бытия, где материя и дух органически сплетены воедино. Абстракции оказываются тогда на поверку не просто вольностями воображения, а ожившими потенциями бытия, что объясняет, например, таинственное математическое провидение. В итоге человек деятельно включается в мировую данность, вживаясь в самое её основание [27]. Тем самым реализуется универсальная модель Микрокосм-Макрокосм.

В реальном бытии нет таким образом ни первичного субъекта как такового, означающего солипсизм, ни изначального объекта, означающего материализм. Это лишь противоречивые крайности, ведущие в тупик. Существует на самом деле только объект, познаваемый субъектом, или, что то же, субъект, одухотворяющий объект. Сознание, как идеальная реальность, творит материю и её законы в не меньшей мере, чем материя творит и формирует сознание. Говоря иначе, совершенно бессмысленно приписывать материи, оторванной от духа, способность не только развиваться, но даже и существовать в пространстве-времени, проявляя какие-либо свойства.

Библейский Господь единожды сотворил Мир из ничего с целью воплотить в нём и в его высшем выражении человеке собственное подобие. Для стихийного материалиста, как им обычно оказывается исследователь природы, мир, являя в силу собственного естества единство материи и духа, творит себя сам, не преследуя впрочем никакой цели. С появлением человека подобное самотворение в масштабах цивилизации становится всё более произвольным и целеустремлённым, хотя и ограничивается теми же объективными законами природы. В это свято верили ни только Галилей и Ньютон, но и творцы новой физики Планк и Эйнштейн. И лишь с позиций единства материи и сознания разум отнюдь не догоняет природу, всегда оставаясь где-то позади "абсолютной истины". Нет, он свободно творит эту истину в диалоге с природой, одухотворяя природу и постигая её единство с самим собой. Однако за видимой свободой воли и произволом принятого решения стоит на самом деле хотя и гигантский, но конечный потенциал бытия, за пределы которого не в состоянии вырваться самое смелое воображение и самая необузданная фантазия. В итоге сопрягаются воедино такие антиномии, как свобода и необходимость, фантазия и реальность, сознание и материя.

Подобные представления шокируют до сих пор многих натуралистов, блюдущих строгую объективность науки. Тем не менее, они вытекают прежде всего из самого естествознания, точнее из научных открытий, сделанных в XX веке. Принцип неопределённости Гейзенберга в квантовой механике, теорема Гёделя в математике, крах концепции искусственного интеллекта в кибернетике, наконец, невозможность свести мышление к физиологии и биофизике - всё это неотвратимо ведёт к признанию неразрывности материи и сознания. Всё более очевидной становится и неизбежная роль случая в развитии [28]. В физике больших энергий и элементарных частиц ценой невиданных для классической науки затрат был достигнут рубеж, когда эксперимент, в обычном понимании, становится практически невозможным. На смену ему всё же приходит мысленный эксперимент, опирающийся уже не на материальную реальность, а на логику и непротиворечивость сложнейших математических структур. Это и есть та самая идеальная реальность, которая будучи продуктом сознания является столь же действительной компонентой бытия, что и материя? [29].

Человек как разумное существо, обладающее телом и душой, является высшим воплощением и наиболее очевидным свидетельством единства материи и духа в их развитии. Но именно этот известный ещё древним тезис до сих пор оспаривается натуралистами. За веру в эвристическую силу математики в идеализме и мистицизме обвиняли даже самого Эйнштейна [30]. Тут наглядно проявилось нежелание крупнейших физиков признать идеальную реальность, которая уже тогда стучалась во все двери. Сегодня Единая теория поля как апофеоз идеальной реальности выражает единство строения материи в наиболее общем виде. С другой стороны, на основе учения современного индийского философа Махариши, как показал Джон Хейгелин [31], прослеживается поразительная аналогия между устройством материи и сознания, находящегося в особом, когерентном состоянии.

Сакраментальный вопрос о том, идентичны ли творящий разум законам естествознания, получает тогда положительный ответ. Из тезы единства субъекта и объекта прямо следует, как мы видели, принцип соответствия, обеспечивающий преемственность в развитии естествознания. Классическим примером тут служит общая теория относительности, вобравшая в себя Ньютонову механику. Условие преемственности соблюдается в науке почти автоматически благодаря широкому и оперативному обмену информацией. Взаимопроникновение духа и материи с необходимостью требует также соблюдения космологического принципа.

С рассмотренных выше позиции единства субъекта и объекта количество миров сокращается до двух, а их адекватность оказывается столь же естественной, сколь и необходимой. Принципиальная разница между ИО и эйдосами Платона [32] состоит прежде всего в том, что первые скорее вторичны по отношению к своим телесным прототипам. Вместе с тем ИО, в отличие от эйдосов, способны к дальнейшему развитию, адекватному случайному усложнению вещественных реалий. Идя дальше, можно предположить, что концепция ИО позволяет соблюсти космологический принцип и тогда, когда разум, действуя, в свою очередь, в рамках соответствия, творит новые, более глубокие и общие законы естествознания и следующие из них физические сущности.

Например, гипотеза магнитного монополя, непротиворечиво следующая из квантовой механики, как это показал Поль Дирак, позволяет серьёзно надеяться на открытие рано или поздно подобного монополя как совместного творения духа и материи. С позиций платонизма эйдос монополя существовал бы изначально как некий идеальный аттрактор. Материализация этой идеальной реальности осуществлялась бы тогда неизбежно и однозначно по мере продвижения физиков по лестнице познания к заранее предопределённой цели, а не как к одной из многих возможных потенций, выбранных разумом в существенной мере наугад. Неизбежный элемент случайности в становлении Мира в сочетании с отсутствием какой-либо цели, предначертанной свыше, подрывают таким образом самую основу представления об эйдосе как идеальной предтече материи, а вместе с нею и всю концепцию дуализма.

Мы видим в итоге, что идея развития пережила в своей долгой истории ряд этапов. Гераклитово "Всё течёт, всё меняется" лишало мысль какой-либо твёрдой опоры и потому не привилось. Такую же судьбу разделила догадка Аристотеля о естественном превращении потенции в реальность при неуклонном подъёме по лестнице Природы. Вместо неё надолго утвердилась библейская легенда о разовом сотворении мира Богом, обрекавшая бытиё на движение по кругу вплоть до Страшного суда. Открытое в XVII в. Ньютоном и Лейбницем исчисление бесконечно малых придало этой застывшей во времени картине Мира математическую строгость и фундаментальность. Почти одновременное появление в середине XIX в. эволюционной теории Дарвина и классической термодинамики Клаузиуса впервые ввело идею развития в естествознание. Это привело к драматическому противоречию между восходящей линией эволюции живого и мрачным пророчеством "тепловой смерти" Вселенной в результате неотвратимого роста энтропии. Открытия естествознания XX в. Окончательно повернули менталитет натуралистов от физики бытия к физике становления Мира в необратимом времени. Картина стационарного мироздания сменилась представлением расширяющейся Вселенной. Казавшиеся противоречивыми по своей сути процессы усложнения материи (роста информации) и рассеяния энергии (роста энтропии) слились в единый поток становления бытия. В свете новых фактов оказались изжившими себя философские крайности в виде материализма, когда развитие сознания сводится к постижению уже существующего в материи, и идеализма, где развитие материи вторично и обусловлено раскрытием абсолютной идеи. На смену этим крайностям возрождается уже на новой естественнонаучной основе древняя теза единства всего сущего. Развитие оказывается тогда естественным результатом всё более глубокого проникновения друг в друга сознания и материи, сочетающего случайное с необходимостью и раскрывающего потенцию бытия. Действующий в природе "Ни шагу назад" объясняет наблюдаемое единство линии становления бытия в условиях неизбежных случайностей.

1. А.А.Силин. О единстве и саморазвитии мира. Вестник РАН, №4, 1993.
2. А.А.Силин. Энтропия, вероятность, информация. Вестник РАН, №6, 1994.
3. С.Вейнберг. Первые три минуты. Энергоиздат, М., 1981.
4. Гейзенберг.Физика и философия. Часть и целое. "Наука", М., 1989.
5. И.Пригожин. От существующего к возникающему. "Наука", М., 1985.
6. К.Вилли, В.Детье. Биология. "Мир", М., 1975.
7. П.Кууси. Этот человеческий мир. "Прогресс", М., 1988.
8. В.Вернадский. Философские мысли натуралиста. "Наука", М., 1988.
9. B.Webster. Theory of Rapid Evolution Attacked. "The New York Times", 9.7.81.
10. K.Sagan. Cosmos, 1980.
11. Ф.Содди. История атомной энергии. "Атомиздат", М., 1979.
12. Л.Д.Ландау и Е.М.Лифшиц. Статистическая физика. "Наука", М., 1964.
13. П.Дэвис. Суперсила. М., "Мир", 1989.
14. Д.Хофштадтер. Генетический код. В Мире науки, №6, 1983.
15. M.Stanly. The New Evolutionary Time Table.
16. 16.А.А.Силин. Живое в концепции информационных отображений. (В печати).
17. Б.Б.Кадомцев. Динамика и Информация. УФН, №5, 1994.
18. А.Тьюринг. Может ли машина мыслить? "Физматиздат", М., 1960.
19. Б.С.Кузин. О принципе поля в биологии. Вопросы философии. №5, 1992.
20. Д.Боннер. Химическая сигнализация у микомицетов. В Мире науки, №6, 1983.
21. И.Шкловский. Проблемы современной астрофизики. "Наука", М., 1982.
22. Н.Бердяев. Философия творчества, культуры и искусства. Т.I, Искусство, М., 1994.
23. В.Хёсле. Гении философии нового времени. "Наука",М., 1992.
24. R.Penrose. Shadows of the Mind. A Search for the Missing Un.Press,1994.
25. А.Уайтхед. Избранные работы по философии. М.,"Прогресс",1990.
26. А.Лосев. Бытиё. Имя. Космос. М., Мысль", 1993.
27. Р.Штейнер. Истина и наука. Московский центр вальдорфской педагогики. М., 1992.
28. А.А.Силин. Его Величество Случай. Вестник РАН.
29. А.Силин. Драма постижения материи. Вестник РАН, №10, т.66, 1966.
30. Л.Розенфельд. Сб. Эйнштейн и развитие физико-математической мысли. Атомиздат, М., 1962.
31. J.Hagelin. Restructuring Physics From its, Foundation in Light of Maharishi's Vedic Science. Modern Science and Vedic Science. V.3, №1, 1989.
32. В.Виндельбанд. Платон. НПКФ "СИНТО", Киев, 1993.