Николай Онуфриевич Лосский (1870 – 1965) окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, учился в высших учебных заведениях Швейцарии и Алжира, с 1907 по 1921 год работал профессором Петербургского университета. В 1922 году, как и Н. А. Бердяев, он был выслан из России за границу и на долгие годы обосновался в Праге. Однозначно охарактеризовать сущность мировоззренческой позиции этого мыслителя – задача довольно сложная. Свою философию Н. О. Лосский характеризовал как направление своеобразное, заключающее в себе органический синтез традиционного эмпиризма с рационализмом.
Наряду с В. В. Зеньковским (1881 – 1962) Н. О. Лосский впервые предпринял попытку целостного и критического исследования собственно философской проблематики в истории русской мысли. Его называли патриархом русской философии, а также мыслителем, который передал духовную эстафету от русской эмиграции к новому поколению русских людей. Во многих произведениях Н. О. Лосского значительное внимание уделено анализу феномена времени. С наибольшей полнотой суждения о времени представлены в работе “Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция” [1].
Для того чтобы более последовательно изложить концепцию времени Н. О. Лосского, необходимо вначале несколько слов сказать о его исходных мировоззренческих позициях. Он считал, что основное внимание философии должно быть привлечено к анализу т. н. “субстанциальных деятелей”. Всякий субстанциальный деятель способен производить не только психические, но и материальные процессы; а, следовательно, он не душа, производящая только душевные процессы, и не материя, производящая только материальные процессы, а существо метапсихофизическое, т. е. стоящее выше различия между душевным и материальным процессами [там же, с. 120]. Это понимание ограниченности и относительности деления всего существующего на две сферы: сферу Бытия и сферу Мысли – важно иметь в виду при рассмотрении его воззрений на сущность времени.
Ход своих рассуждений философ начинает с вопроса: “Что существует в мире?” Естественный ответ – в мире существуют люди и предметы, причем предметы подвержены изменениям. Далее Н. О. Лосский дает определение понятию “событие”. Событием он называет всякое состояние вещей, возникающее во времени и после большего или меньшего промежутка времени исчезающее, отходящее в область прошлого. Обратим внимание на то, что понятие событие соотносится с изменением состояния вещей, а понятие “состояние” привлекает к себе особое внимание современных исследователей. Для сравнения отметим, что в Древней Греции предполагалось, что для познания природы вещей необходимо и достаточно знать только их происхождение, т. е. явно переоценивался генетический метод. Здесь же метод исследования включает уже и такие понятия как событие и состояние.
Ход своих рассуждений Н. О. Лосский строит следующим образом. Процесс характеризуется им как последовательная совокупность событий. При этом он отличал события и процессы, происходящие в материальном мире, от событий и процессов, происходящих в мире духовном. Определяя понятие событие, Н. О. Лосский пишет: “Интенциональный акт есть событие, т. е. нечто оформленное временем: предмет может быть событием, т. е. бытием временным (например, наблюдаемое мною тикание метронома), но он может быть также и вневременным, идеальным бытием (например, мыслимая мною математическая идея)” [там же, с. 144 – 145]. В отличие от материальных вещей психические интенсиональные акты имеют “только временное оформление” и не обладают “никакою пространственною формою” [там же, с. 146]. Идеи “рождаются во времени” потому, что “они возникают вследствие творческого акта субстанциального деятеля. А творческий акт …есть событие, протекающее во времени, но творимая им идея как возможность …есть нечто невременное” [там же, с. 240]. Это означает, что духовные и душевные события, например, чувства и желания, имеют форму времени, но не имеют пространственной формы, а материальные события помимо формы времени имеют ещё и пространственную форму.
Выделяет Н. О. Лосский также то, что, на его взгляд, событием не является. Например, “порядок …не есть событие, текущее во времени, …есть идеальный аспект действования” [там же, с. 237]. Не являются событиями и математические предметы. Например, “пять, семь, двенадцать и равенство “5+7=12” не есть событие”, их он называет “формальной стороной событий”. Они, по его мнению, созерцаются и понимаются субъектом “как нечто не текущее во времени, не временное, т. е. идеальное” [там же, с. 199]. Эти математические объекты, а также пространственные, временные и иные отношения Н. О. Лосский называет отвлеченно-идеальными формами и отличает их не только от “реальных вещей”, которые существуют в пространстве и времени, но также и от психических актов, которые существуют только во времени.
Суждения Н. О. Лосского о времени представляют для нас несомненный интерес. Историко-философский материал обладает той особенностью, что не теряет своей актуальности в связи с тем, что естествознание приносит все новые и новые, подчас совершенно неожиданные, данные, требующие периодического переосмысления многих философских положений, нередко устоявшихся и принципиальных.
Как полагает Н. О. Лосский, время есть не что иное, как форма событий. Происходящие во времени события находятся друг к другу в отношениях либо “прежде” или “после”, либо в отношениях одновременности, сосуществования, смежности или “удаленности” друг от друга. Утверждая, что время делимо до бесконечности и в этом смысле ряд моментов во времени есть ряд непрерывный, Н. О. Лосский предостерегает исследователей от возможных ошибочных суждений. Суть этих “ошибочных суждений” заключается, по его мнению, в том, что если предположить, будто моменты не имеют никакой длительности, то нельзя сделать вывод о том, что время состоит из бесконечного множества моментов. В самом деле, суммируя бесконечное множество нулей нельзя получить из них единицу.
Здесь Н.О. Лосский, на наш взгляд, явно исходит из традиционного понимания бесконечности. Между тем, сравнительно недавно было показано наличие целого ряда весьма специфических, качественно отличных друг от друга видов бесконечности. Наряду с актуальной и потенциальной бесконечностью математиками были открыты такие её виды, как метрическая бесконечность, бесконечность типа “плотности континуума”, аффинная бесконечность и т. д.
Рассмотрим отношения между метрической бесконечностью и бесконечностью плотности континуума. Оказывается, объект может считаться конечным, только если рассматривать его с точки зрения вполне определенных свойств и учитывать представления об определенном виде бесконечности. Но если рассматривать другие свойства этого же объекта, то может понадобиться привлечение представлений о других видах бесконечности и, с этой точки зрения, объект может оказаться бесконечным.
Очевидно, следует исходить из положения о том, что объекты могут рассматриваться с различных точек зрения. Причем, в одном плане они могут быть сравнимы, а в другом – нет. Например, можно ли сравнивать такие разные вещи, как сапоги и мука? Казалось бы, ответ должен быть заведомо отрицательным. Однако и сапоги, и мука имеют общее свойство – стоимость, поэтому можно подобрать такое количество муки, что её стоимость будет равна стоимости одной пары сапог.
Рассмотрим теперь отношения между различными видами бесконечности. Представим себе отрезок, длина которого – 1 см. Поставим вопрос: конечен или бесконечен этот отрезок? Вопрос можно поставить более корректно: если у этого отрезка имеются различные свойства, то возможна ли ситуация, при которой для характеристики этих конкретных свойств необходимо привлечь представления о различных видах бесконечности? Напомним, что выбранный нами объект – отрезок – обладает определенными метрическими свойствами, его длина равняется 1 см. С точки зрения своих метрических свойств этот объект является конечным. Понятие бесконечности в данном отношении неприменимо.
Представим себе далее, что у нас имеются два отрезка. Один больший – 2 см, а другой меньший – 1 см. Можно ли на одном и на другом отрезке поместить одинаковое количество точек? Ответ, казалось бы, должен быть таким: на том отрезке, который длиннее, можно поместить большее количество точек, чем на том, который короче. Но этот ответ будет правильным только при условии, если точки являются протяженными объектами, другими словами, имеют метрику. Если же речь идет о непротяженных точках, т. е. о точках, не имеющих метрики, то их на любом отрезке, каким бы крошечным он ни был, можно поместить бесконечное множество. Отсюда вытекает следующее суждение: между отрезками любой длины, как бы они не отличались друг от друга по своим метрическим свойствам, т е. по длине, можно поместить бесконечно большое количество непротяженных точек и между точками на одном и на другом отрезках можно установить взаимно-однозначное соответствие. Следовательно, если перед нами два отрезка различной длины и мы зададим вопрос о том, имеются ли у этих отрезков такие свойства или качества, для характеристики которых их длина – т. е. метрическое свойство – не играет роли, то мы должны ответить: да, такое свойство имеется, т. к. на каждом из этих отрезков может быть размещено бесконечное количество безразмерных точек, каждый отрезок может вместить “плотность континуума”.
Рассмотрим содержание такого понятия, как “аффинная бесконечность”. Слово “аффинная” происходит от латинского слова affinis, что значит “родственный”, “соучастный”. Подробно об аффинной геометрии мы рассказывать не будем, отметим лишь, что аффинные преобразования предполагают сохранение подобия. Фигуры могут уменьшаться или увеличиваться в своих линейных размерах, но мы их узнаем, т. к. сохраняется подобие.
В качестве примера возьмем детскую игрушку – пирамиду с кольцами. Внизу лежит самое большое кольцо, над ним располагаются кольца всё меньшего и меньшего диаметра. Допустим, у нас имеются две пирамидки: у одной стержень, на который одеваются кольца, – длиннее, а у другой – короче. Спрашивается, на каком стержне поместится больше колец при условии, что толщина этих колец одинаковая? Ответ, казалось бы ясен: чем длиннее стержень, на который кольца одеваются, тем больше колец можно одеть на этот стержень, при условии, что толщина у всех колец одинаковая. Но не торопитесь принять этот ответ! Необходимо рассмотреть еще один вариант: предположим, что толщина каждого кольца не просто бесконечно мала, а совсем отсутствует, другими словами, она равна нулю. Что тогда? Тогда длина стержня, на который нанизываются кольца, вообще не играет роли. И на очень маленький стерженек, и на очень длинный стержень можно нанизать одинаковое, в данном случае, бесконечное количество колец.
Попытаемся оценить наследие Н. О. Лосского с точки зрения наличия в нём указаний на целесообразные стратегии постижения сути феномена времени. Обратим внимание, что свои рассуждения он начинает с рассмотрения категории “предмета” и взаимодействия человека с предметами.
Для современной методологии знаменательно, что ещё в 50-е годы XX века Людвиг фон Берталанфи (1901 – 1972) произнес крылатую фразу: “Всюду системы!”. А ведь понятие или, лучше сказать, категория “вещи” в научном, предельно общем и глубоком смысле этого слова – это и есть система. Отдельно взятая вещь вообще не существует, а если она каким-то необычайным образом и могла бы существовать, то, находясь в абсолютно изолированном состоянии, она не смогла бы проявить никакого своего качества или свойства. Если рассматривать наследие Н. О. Лосского как “духовную эстафету”, то в этом плане приходится только сожалеть, что наработки, сделанные в сфере теории систем, до сих пор слабо используются во многих разделах науки, особенно в области изучения времени. Н. О. Лосский ещё в 1938 году утверждал системный характер процесса познания. Будучи интуитивистом, он считал, что познающий субъект не конструирует познаваемый предмет, а интуитивно его созерцает, “находя в нем системность, обусловленную …предшествующею знанию жизнедеятельностью” [там же, с. 201].
Время, согласно Н. О. Лосскому, как мы уже отмечали, является формой событий или процессов, причем не только физических, но и психических. Это означает, что пустого, бессодержательного, т. е. несвязанного с физическими или психическими явлениями, времени, с его точки зрения, не существует, и можно выделить два вида времени: физическое и психическое время. Причем, время – это “единая тождественная для всех мировая форма” [там же, с. 203].
Время обладает свойством длительности, оно течёт. Причем сказанное выше позволяет предположить, что оно течёт благодаря своему содержанию, точнее, то, что в нем течёт (или длится), и есть его содержание, т. е. течет именно содержание времени или, что для Н. О. Лосского то же самое, во времени текут процессы или события. Течение времени таково, что содержание всех предыдущих моментов времени “стало уже безвозвратно прошлым” [2, с. 291]. Последнее означает, что течение времени сопряжено у него с различением в нём прошлого, настоящего и будущего.
Еще одно важное свойство времени – внеположенность его частей в отношении друг к другу. Отсюда Н. О. Лосский делает вывод, что время раздроблено, причем до бесконечности. Раздроблено, следовательно, и содержание всякого процесса. И хотя время делимо до бесконечности, у него есть и неделимый аспект. “Неделимо только то, что называется “момент” времени”, – пишет Н. О. Лосский. Момент неделим потому, что “не имеет никакой длительности”, так как представляет собой границу между двумя частями времени. Однако между любыми двумя моментами можно поставить бесконечное количество других моментов. Таким образом, “ряд моментов во времени есть ряд непрерывный. С другой стороны, из суммы моментов нельзя получить длительности” [там же, с. 291], поскольку момент времени не имеет протяжения (не обладает длительностью). Откуда же тогда у времени берется свойство длительности? Оставим этот вопрос пока без ответа. Рассмотрим виды временных отношений.
Происходящие во времени события, с точки зрения Н. О. Лосского,находятся друг к другу в отношениях двух типов: “прежде” или “после”; а также “одновременности” (сосуществования). Эти отношения Н. О. Лосский анализирует на примере падения камня. Процесс падения совершается во времени и ему, согласно Н. О. Лосскому, присущи различные “отношения времени”. В частности, отношение прежде – после. Это отношение “связывает обе стороны вместе сразу”: например, “бытие первой секунды существует каким-то образом для бытия пятой секунды и наоборот”. Н. О. Лосский указывает здесь на целостность, связность феномена времени, тогда как в других местах он, напротив, акцентирует внимание на его дробности. Но специфику таких характеристик, присущих отношению “прежде – после”, как “вместе” и “сразу”, по мысли Н. О. Лосского, “нельзя понимать как одновременность: тогда получилось бы прямое противоречие – одновременность последовательности”. Отсюда он заключает, что не остается ничего другого, как “думать, что отношения времени суть вневременные условия времени” [3, c. 363]. Подобным образом он рассуждает и о пространстве.
Однако “если сама временная последовательность вневременна” и вневременны отношения времени, то “что же тогда обладает свойствами временности”, – задает вопрос Н. О. Лосский. Ответ таков: “…временность принадлежит конкретным целым вещам и событиям, например, камню и падению его…”. Временные отношения “суть моменты конкретного целого, не временные” [там же, с. 363 – 364]. Вообще, “в мире есть много такого, что не имеет временной формы и потому не изменяется, не отпадает в прошлое” [2, с. 292].
Согласно Н. О. Лосскому, всё протекающее во времени нуждается в связующем начале для того, чтобы образовать “системное целое, в котором прошлое и будущее существуют в отношении друг к другу. Такое начало должно быть сверхвременным, иначе оно не могло бы определять вместе то, что относится к разным временам” [3, с. 364]. Так что любая “материальная система содержит в себе, кроме пространственной множественности, еще другую сторону – сверхпространственную, единую, связывающую в нечто цельное то, что в пространстве удалено друг от друга” [там же]. Речь идет о сверхвременном и сверхпространственном единстве предмета. Такое единство предметам может дать только субстанция. Любая же “…попытка вывести всё высшее целиком из низшего без содействия… высших начал, приняв за исходный пункт творческой эволюции пустое чистое пространство и время, есть нагромождение непонятностей уже потому, что пространство и время суть только пассивные формы, неспособные существовать без содержания и быть источником творчества” [1, с. 154].
Субстанция, согласно Н. О. Лосскому, есть “сверхвременное существо, творящее свои проявления во времени и являющееся носителем их”. Поскольку, “такое существо есть творческий источник своих проявлений”, Н. О. Лосский называет его “субстанциальным деятелем”. Таковым, по его мнению, является всякая личность. “Субстанция есть идеальное бытие, т. е. сверхвременное и сверхпространственное… мое “я” (душа… это бытие,… оно находится вне потока времени)” [4, с. 24]. Это в частности означает, что душа вечна.
Обратим внимание в этой связи на одно важное, на наш взгляд, обстоятельство: из анализа структурных особенностей времени у Н. О. Лосского прямо вытекает необходимость бытия субъективного, личностного начала в мире. Без наличия такого начала не могло бы существовать само время.
Будучи по своей сущности вневременной, личность “только своим проявлениям, своим поступкам… придает форму временную (психические или психоидные проявления), или пространственно-временную (материальные проявления)” [там же, с. 23 – 24]. Само же я, “будучи вне времени и стоя выше его, не находится ни близко, ни далеко от своих переживаний, т. е. от событий, в которых проявляется его субстанциальная сущность: поэтому оно способно охватывать единым взором целый более или менее длительный отрезок событий, содержащий в себе не только настоящее, но и прошлое, а также нарождающееся будущее. Например, слушание мелодии и наслаждение ею было бы невозможно без этого господства над временем” [2, с. 11]. Это означает, на наш взгляд, что во многом именно благодаря субъективному аспекту универсума и достигается его связность, системность, в том числе связность временная.
По сути, ту же мысль мы находим и у самого Н. О. Лосского: “Идеальное бытие есть условие единства и связности мира, условие системности, познаваемости и осмысленности его” [1, с. 197].
Время и пространство, таким образом, лишь “способы действования” субстанциальных деятелей и выступают как подчиненные формы мира. Поэтому, согласно Н. О. Лосскому, сам “мир не находится во времени и пространстве: наоборот, время и пространство находятся в мире, поскольку деятели придают своим проявлениям эти формы” [там же, с. 217]. Пространственность присуща миру “только во внутримировых отношениях некоторых проявлений субстанциальных деятелей”. Он допускает даже, что пространство, как система внутримировых отношений, конечно, хотя “у него нигде нет “краев”…” [там же]. Но “мир как целое не имеет никакой пространственной формы, хотя некоторые части мира в отношении друг к другу пространственны” потому, что “не имеет ничего вне себя…” [там же, с. 170]. Здесь Лосский дает свое решение старого философского вопроса о том, что существует за “границами” мира. С его точки зрения, не корректно говорить о том, что за пределами мира существует еще нечто, поскольку время и пространство характеризуют только внутримировые связи и процессы, сам же вопрос заранее предполагает наличие пространственных и временных структур за его пределами.
Всё пространственно и временно оформленное Н. О. Лосский рассматривает не как бытие, а как бывание, как действование, производимое субстанциальным деятелем. Отсюда он делает удивительный вывод о том, что даже “строение и процессы в атоме не могут быть выражены до конца пространственно-временными моделями” [там же, с. 218].
Как утверждает Н. О. Лосский, познающий субъект может воспринимать изменения, совершающиеся во времени, именно благодаря тому, что сам он есть сверхвременное существо, ибо “чтобы воспринять изменение, …необходимо сразу созерцать и настоящее, и …прошлое состояние предмета” [3, с. 366]. Следовательно, “единый акт своего созерцания” субъект “направляет сразу на более или менее длинный отрезок изменения и созерцает его как сразу наличное течение” [там же, с. 367]. При этом к настоящему относится лишь“акт припоминания субъекта, направленный на прошлое”, а не само прошлое, которое “становится вновь имманентным сознанию субъекта”. Сам субъект, хотя он есть сверхвременное бытие, “способен совершать акты во времени, например, познавательные акты внимания, различения, припоминания…” [там же, с. 369].
Из сказанного следует, что субъект не пассивен, а сам есть “важнейший источник (важнейшая часть причины) своих проявлений во времени… и составляет… верховную основу временных актов…” [там же, с. 370]. Свобода воли субъекта проявляется, в частности, в его свободе от своего прошлого. Это оказывается возможным потому, что я есть существо сверхвременное, а следовательно, “нет ничего временного, что, предшествуя нашему я во времени, произвело бы его. Именно это …я как носитель творческой бескачественной силы, вступая во временной процесс своими действиями, есть подлинная причина, порождающая эти действования”, а отнюдь не его прошлый опыт. “Стать влиятельным… прошлое может лишь постольку, поскольку сверхвременное я актуализирует его, приобщает его к настоящему путем воспоминания” [там же, с. 550]. Именно благодаря своей сверхвременности субстанциальное я и может господствовать над событиями, текущими во времени. В наибольшей степени господство я над временным процессом обнаруживается, по мысли Н. О. Лосского, “в акте раскаяния, прожигающего душу до дна и отсекающего прошлое… в бездну времени” [там же, с. 551 – 552].
По мнению Н. О. Лосского, деятельность во времени для человеческого я необходима именно в силу его неабсолютности. Эта деятельность дополняет “его содержание всё новыми завоеваниями, тогда как Абсолют ни в чем не нуждается и не ради себя вступает во временной процесс” [5, с. 129].
В отличие от А. Бергсона, который не признавал существования сверхвременного я как субстанции, а допускал только временное бытие, поскольку, по мнению Лосского, опасался, что допущение сверхвременного, следовательно, неизменного начала уничтожит живую изменчивость реального бытия, сам Н. О. Лосский полагал, что именно сверхвременное начало в сочетании с временным процессом обеспечивает реальному бытию возможность непрестанного обновления и связи с прошлым [там же, с. 44 – 45].
Н. О. Лосский об Августине. Интересны, на наш взгляд, суждения Н. О. Лосского в отношении позиции Августина по проблеме времени. В выражении мысли Августина о вечном настоящем Н. О. Лосский обнаружил некоторую неточность. Слова Августина “вечное настоящее” он рассматривает как образное выражение, “сравнивающее сверхвременность с настоящим, то есть временностью”. “Как следует понимать “вечное настоящее”, – утверждает Н. О. Лосский, – видно из слов Боэция, где он говорит, что intelligentia Бога видит всё “одним охватом ума”, т. е. сверхвременно видит весь временной ряд, и для этого видения вовсе не требуется, чтобы одно звено вытекало с необходимостью из других звеньев” (см.: Боэций, трактат “Утешение философией”, V кн., 4 [6, с. 283]). Некоторые философы, например Гоббс, продолжает свою мысль Н. О. Лосский, в свете этих слов трактуют вечность Бога как неделимую точку. Но непонятно, “как может она охватывать всё время, которое есть не точка, а наоборот, вечная последовательность”. По мнению Н. О. Лосского, “мысль об одной точке во времени, объемлющей всю последовательность времен”, может прийти только в умы, склонные к материализму [3, с. 573]. “Слово “вечность” означает здесь не бесконечную длительность, которая всё же была бы течением во времени, а нечто гораздо более своеобразное: полную свободу от временных определений (краткость, продолжительность, предшествование чему-либо, следование за чем-то и т. п.), неприменимость к “я” в такой же мере, как, например, числу десять не присущи цвета. Субстанция не только находится вне времени, но ещё и господствует над ним, что и означается словом сверхвременность” [5, с. 10].
В другой работе Н. О. Лосский пишет, что Бог как верховное сверхвременное и сверхпространственное существо “может вступать в отношение к любому времени и пространству”, более того, “благодаря Его бесконечной мощи связь Его со всяким временем и местом совершенно актуальна”. Это означает, что “Бог вездесущ в пространстве и времени” [3, с. 574], а также то, что не только пространство, но и время существует во всём своем “объёме”, во всей целостности, существует как река, на всём его протяжении от истоков до устья.
Обосновывая свое учение, Н. О. Лосский вместе с тем подробно ссылался на Лейбница, который говорил: “Я… считаю пространство, так же как и время, чем-то чисто относительным: пространство – порядком сосуществований, а время – порядком последовательностей. Ибо пространство… обозначает порядок одновременных вещей, поскольку они существуют совместно…” [7, с. 441]. Основываясь на точке зрения Лейбница, что “время есть лишь порядок “прежде – после”, лишь своеобразная система отношений между событиями, Н. О. Лосский утверждает, что “пустого времени нет; элементы, упорядоченные отношением времени, сами не временны; внутри мирового целого есть временной порядок между некоторыми его элементами, но мир, взятый как целое, не временен; конкретный временной процесс делим… лишь до своих невременных элементов, следовательно, временной процесс не сплошен, а прерывист” [5, с. 100].
О причинности. Н. О. Лосский не сводит причинность только к естественной причинности, связанной с временным порядком. Подлинной причиной он называет субстанциальных деятелей, т. е. конкретно-идеальное, духовное начало. “Кто признает существование конкретно-идеальных начал, подобных человеческому я, тот не сводит причинность только к порядку событий во времени. Причиною нового события не может быть только предшествующее во времени событие с его строго очерченным, ограниченным содержанием; отвлеченно взятое, оно совершенно лишено динамичности… и может только безвозвратно отойти в область прошлого. …дальнейшее развитие события возможно лишь постольку, поскольку над ним стоит деятель – субстанция, владеющая событиями, как своим состоянием, и стремящаяся отменить его, или преобразовать, или дополнить. Таким образом, основной элемент причины в смене временных процессов всегда есть конкретно-идеальное бытие. Как сверхвременное начало, оно объемлет и наличное состояние и ближайшее следующее, порождаемое им на основе предыдущего, так что конец предыдущего может быть началом следующего, и причинный ряд во времени есть не прикладываниеb к a, но сплошное течение, например, продолжение движения, нарастание чувства, переход его в решение и т. п. Эта сплошность никоим образом не может быть результатом рассудочного синтеза и вообще отвлеченно-идеального сочетания: нет синтеза (складывания) там, где есть такая цельность, которая присуща сплошности. Поэтому отвлеченный идеал-реализм не может объяснить сплошности, встречающейся в причинных рядах”. Она может быть объяснена только участием конкретно идеального начала в причинном процессе [5, с. 129].
Мир, по Н. О. Лосскому, таким образом, представляет собой “органическое целое”. Отметим в этой связи, что хотя теория субстанциональных деятелей и имеет определенное сходство с монадологией Лейбница, однако последний считал, что монады “не имеют окон”, т. е. не взаимодействуют друг с другом, тогда как Н. О. Лосский рассматривал свои субстанции в их органическом единстве.
Органическое единство, обосновываемое конкретно-идеальным началом, “преодолевает” не только пространственную, но и временную внеположность. Отсюда, пишет Н. О. Лосский, “становятся понятными своеобразные особенности causae finalis (конечной, т. е. целевой причины)” [там же, с. 130 – 131]. Координированность прошлого и будущего, по мнению Н. О. Лосского, существует “во всякой системе целесообразно развивающихся процессов” [там же, с. 100].
Это означает, что “сверхвременный деятель есть времяобъемлющее начало; поэтому он способен вступать в непосредственное отношение не только к настоящему, но и прошлому и будущему. …тела, благодаря сверхпространственности деятеля, перестают быть внешними друг другу, так и различные процессы во времени, благодаря сверхвременности деятеля, освобождаются от своей внеположности, имеют характер взаимопроникнутости и соотнесенности друг с другом; эта целостность временного процесса выражается в том, что в настоящем событие возникает не только под влиянием прошлого, но и ради будущего, как средство для осуществления его; т. о., будущее соучаствует в обусловлении настоящего” [там же, с. 131]. Здесь Н. О. Лосский предвосхищает некоторые идеи синергетики, науки о сложных самоорганизующихся системах.
Свое учение Н. О. Лосский называет конкретным органическим идеал-реализмом. С этой позиции, существуют такие типы бытия, как ”идеальное бытие.., т. е. …сверхвременное и сверхпространственное, и… реальное бытие, состоящее из событий, временных и пространственно-временных. Реальное событие существует… на основе идеального.
…в составе идеального бытия… не только отвлеченные идеи, но и конкретные идеальные начала, именно субстанции”, точнее, субстанциальные деятели [там же, с. 132].
Несмотря на весь внешний плюрализм, это философское направление содержит в себе внутреннюю тенденцию к монизму. Ибо признает единство мира “как всеохватывающее единство основных условий строения мира и единства смысла мирового бытия”. Субстанциальный деятель, хотя и обладает самостоятельной творческой силой, но “способен проявлять её не иначе как в действованиях, подчиненных единой системе мировых форм (времени, пространства, математической законосообразности и т. п.), так что эти действования оказываются включенными в единую систему космоса” [там же, с. 133].
Независимо от того, на каком пространственном расстоянии от тела находится предмет, “субъект и предмет образуют единство сознания; это – сверхпространственная связь”, которая “преодолевает пропасть между прошлым и настоящим”, поскольку “предмет знания может быть даже и вневременным или может принадлежать к иному времени, чем направленный на него акт” [1, с. 146]. Более того, предмет, “с которым скоординирован субъект, может вовсе не существовать как действительное бытие: он может быть, например, созданием чего-либо воображения…(например, бог Юпитер…)” [там же].
Сверхвременная и сверхпространственная координация была бы невозможна, если бы субъект и предмет были сполна пространственно-временными. Лишь некоторые проявления я, по мнению Н. О. Лосского, (например, отталкивание) оформлены пространственно, само же я не имеет пространственного оформления, оно не кубическое, не шарообразное, не линия. “…лишь проявления я суть события, протекающие во времени, возникающие и исчезающие, длящиеся; само же я не имеет временной формы, не возникает и не исчезает во времени, не течет и не длится по типу временного бывания: оно сверхвременно и сверхпространственно ” [там же, с. 147]. Таким образом, нельзя говорить о том, что Я длится. Длительность же у Н. О. Лосского выступает как фундаментальное свойство времени.
Поставим вопрос так: что “останется” от времени, если отвлечься от его свойства “длиться”? Да и возможно ли такое отвлечение? Оказывается, что нечто подобное произошло в геометрии применительно к метрическим свойствам пространства. Рассмотрим этот вопрос подробнее.
Возьмем, например, прямую линию. Этот геометрический объект строится, как известно, путем отвлечения от такого признака как её толщина. Отвлечение от этого признака не мешает нам работать с понятием прямой. Достаточно учитывать её линейную метрику – длину.
Мысль математика по аналогии может быть направлена по следующему пути. Представим себе, что у нас имеется пространство и в этом пространстве имеется какой-то объект, по отношению к которому где-то на бесконечном расстоянии расположена точка. Сформулируем вопрос: на основании чего мы можем утверждать, что точка расположена на бесконечно большом расстоянии, и как ввести представление о бесконечном расстоянии? Это представление мы вправе ввести, основываясь на процедуре измерения расстояния. Если мы начнем процедуру измерения расстояния и убедимся, что какой бы мерой мы его не измеряли и как долго не осуществляли бы это измерение, точка всё равно оказывается удалённой от нашего искомого объекта, то следует признать расстояние между ними бесконечно большим. Однако как только мы пришли к этому выводу, зададим следующий вопрос: каковы основания, на которых мы осуществляем саму процедуру измерения, почему вообще возможно измерение? Очевидно, что измерение возможно именно потому, что пространство обладает метрическими свойствами. И здесь возникает наиболее существенный для нас вопрос: нельзя ли осуществить процедуру отвлечения от метрических свойств самого пространства, подобно тому, как мы отвлекаемся от такого свойства линии, как её толщина?
Как только мы отвлекаемся от метрических свойств пространства, мы сразу же получаем другую геометрию, в которой происходит отвлечение от метрических свойств пространства. Такого рода геометрия получила название проективной. Ее основы были заложены Ж. Дезаргом в XVII веке в связи с развитым им учением о перспективе. Как самостоятельная дисциплина проективная геометрия была изложена Ж. Понселе в XIX веке. Заслуга Ж. Понселе заключается в выделении проективных свойств фигур в отдельный класс и установлении соответствия между проективными и метрическими свойствами этих фигур.
В дальнейшем были намечены контуры аксиоматического построения проективной геометрии. Аналитическое направление в проективной геометрии было намечено в работах А. Мёбиуса. Определенное влияние на её развитие оказали работы Н. И. Лобачевского. Развитие аналитических методов в обычной проективной геометрии и построение на этой базе комплексной проективной геометрии привело к тому, что была поставлена задача выяснения зависимости тех или иных проективных свойств от свойств того тела, над которым построена геометрия. В решении этих проблем значительные успехи получены в работах А. Н. Колмогорова и Л. С. Понтрягина. Некоторое применение положений проективной геометрии имеет место в номографии (раздел математики), в теории статистических решений, в квантовой теории поля и в конструировании печатных схем на основе применения теории графов.
Исходя из некоторой родственности пространства и времени, можно предположить, что и в отношении времени правомерно осуществить вышеописанную процедуру и абстрагироваться от “метрического” свойства времени, а именно от его длительности.
Возвращаясь к Н. О. Лосскому, отметим, что, по его мнению, не только субстанциальные деятели, но и все отношения принадлежат к области идеального: таковы гносеологическая координация; единство, множество, всецелостность; тождество, сходство, различие, противоречие; равенство, больше, меньше; принадлежность, причинная связь, взаимодействие и т. п. Даже “пространственное взаимоотношение реальных вещей – внутри, вне, далеко, близко и т. п. – суть идеальные моменты реализованной идеи пространства: в самом деле, все эти отношения не имеют объемов, не состоят из внеположных частей, хотя и составляют необходимые условия пространственной внеположности. Точно так же временные отношения реальных событий: прежде, после, вместе (сосуществование) и т. п. – суть идеальные моменты реализованной идеи времени; в самом деле, все эти отношения не имеют временного течения: они не суть события, распадающиеся на внеположные во времени элементы, но они составляют необходимое условие временной внеположности. Если бы эти отношения сами тоже были событиями, то в самом их составе были бы опять отношения прежде-после, которые тоже были бы событиями и т. д., так что получился бы регресс в бесконечность” [там же, с. 199].
Но верховным идеальным началом у Н. О. Лосского выступает Бог. Н. О. Лосский называет его Сверхсистемным началом. Он пишет, что “система мира (совокупность мировых отношений) обоснована каким-то более высоким началом, которое должно быть Сверхсистемным”. Оно “не содержит в себе множественности, упорядочиваемой отношениями, следовательно, не заключает в себе ничего, к чему бы могли бы быть применены законы тождества, противоречия, исключенного третьего. Оно есть начало металогическое, несоизмеримое с миром… Отношение между Сверхсистемным началом и миром очень своеобразное, одностороннее: целое мира стоит в отношении к этому началу, оно же возможно и без системы мира” [там же, с. 206]. Оно “не есть никакое ограниченное “что”” [там же, с. 260], т. е. вещь.
Концепция времени Н. О. Лосского, на наш взгляд, является одной из самых глубоких и детально разработанных, она несет в себе множество плодотворных идей, которые могут и должны быть востребованы современными и будущими исследователями времени.
Литература
Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995.
Лосский Н.О. Идеал-реализм // Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995.
Лосский Н.О. Избранное (серия: из истории отечественной философской мысли). М., 1991.
Лосский Н.О. Мир как осуществление красоты. Основы эстетики. М., 1998.
Лосский Н.О. Типы мировоззрений. Введение в метафизику // Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. М., 1995.
Боэций. “Утешение Философией” и другие трактаты. М., 1990.
Husserliana Bd. 11, c. 339 / Цит. по: М. Рубене. Субъективность, аффективность, время: к феноменологической реформе трансцендентализма // Феноменология в современном мире. Рига, 1991.
Николай Онуфриевич Лосский (1870 – 1965) окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, учился в высших учебных заведениях Швейцарии и Алжира, с 1907 по 1921 год работал профессором Петербургского университета. В 1922 году, как и Н. А. Бердяев, он был выслан из России за границу и на долгие годы обосновался в Праге. Однозначно охарактеризовать сущность мировоззренческой позиции этого мыслителя – задача довольно сложная. Свою философию Н. О. Лосский характеризовал как направление своеобразное, заключающее в себе органический синтез традиционного эмпиризма с рационализмом.